Так вот, молодой человек тоже заприметил молодую же учительницу и тоже заобожал её. Звали его Виталий Шенгелия, папа грузин-мингрел, как часто подчеркивал Виталий, потому что имеретины и сваны, якобы, тупые и вообще недоумки, а вот мингрелы – очень древняя и породистая раса, чуть ли ни вся из княжеских родов. Имеретины и сваны, я уверена, думали иначе. Мама русская, сам служил где-то под Новочеркасском в артиллерийской части. Ну что ж, раз пришел – давайте познакомимся.

А почему собственно нет? Мне понравилась перспектива пройтись под ручку с красивым и, главное, уже обожавшим меня, без усилий с моей стороны, мужчиной.

Начались романтические встречи, свидания, походы в кино, на танцульки, вечерние поцелуи. Моему самолюбию льстило, что девчонки буквально выворачивают головы на 180 градусов, когда, поддерживая под локоток и преданно заглядывая в глаза – а это «лица кавказской национальности» (тогда так и не говорили) умеют делать – Виталий прогуливает меня по главной улице Новочеркасска. Льстило, что красивый и пользующийся успехом молодой мужчина оказывает мне самое наивнимательнейшее внимание. Из-за напряженной трудовой деятельности я пропустила почти полтора года «светской жизни» и не знала, что мой поклонник является чуть ли не первым сердцеедом в городе и поэтому все интересуются, что за новая девица заарканила «князя»; это была городская кликуха Виталия среди молодежной тусовки. А что? Получить в обожатели «князя» тоже, я вам скажу, очень престижно! Последнее слово, «тусовка», вообще тогда не существовало, были названия «компания», «компашка», но выразиться точнее просто невозможно. В принципе, если бы я и знала, что он сердцеед и, что я «отбила» его у кого-то, меня тоже бы это абсолютно не побеспокоило, ибо я и не планировала заводить каких-то длительных и тем более серьёзных отношений. Сейчас я понимаю, что повела себя как эгоистка, да что там! как эгоистка и себялюбивая особа, и поступила с ним не совсем честно. Мне казалось это милым развлечением не больше, без обязательств с обеих сторон. Но ирония ситуации заключалась в том, что, как выяснилось, Виталий думает иначе: он начал провожать меня на работу по утрам и встречать с моих репетиций из самодеятельного театра Дома учителя, выяснять, почему я приехала из Ростова не в воскресенье вечером, а в понедельник утром, почему на фотографии на море за моей спиной чьи-то руки, которые, как ему кажется, хотят меня заключить в объятия. Он очень чисто и старательно говорил по-русски, его обороты речи, слова, фразы были правильны, но иногда несколько высокопарны, цветисты и напыщенны, поэтому он и сказал не «обнять», а «заключить в объятия». Сначала мне это даже нравилось своей новизной, т.к. прежние мои кавалеры, а Витя тем более, никогда не выказывали признаков ревности. Но потом объяснения, почему я поздно возвратилась и где была тогда-то и тогда-то, почему автобус опоздал, что никто за моей спиной не стоит и тем более не собирается «заключать меня в объятия» поднадоели.

Уезжая на сборы, влюбленный юноша предложил мне каждый день ровно в 10 часов вечера смотреть на Луну и думать друг о друге. Возвратясь, первое, что он у меня спросил, так это насчет вечернего просмотра лунного светила. Каюсь, я об этом уговоре начисто забыла и пришлось банально соврать. Тут он начал мне рассказывать, как он тоже каждый вечер выползал из армейской палатки, чтобы посмотреть на небо и вспомнить обо мне (что без этих упражнений нельзя что ли было подумать о человеке? («са-а-авсэм нэ рамантычэская дэвушка!»), но на подобные прогулки обратил внимание его сосед, тоже молодой офицер, и, естественно, поинтересовался причиной лунатизма. Виталий, якобы, честно рассказал ему о нашем уговоре, на что прагматичный русский парень посоветовал ему дурью не маяться, спать самому и другим не мешать, т.к. побудка в армейском лагере чуть ли не в 6 часов, а своей девушке сказать, что на Луну, мол, любовался – и все! Но нет! «Я смотрел! А ты?» «А как же! Конечно!» Все довольны…