К нам в Отраду, бывало, приезжали гости. Главным образом летом. Соседи по имению, друзья родителей, Ильяшенко. У них был прекрасный выезд – лошади красавицы серые в яблоках мне очень нравились. С Ильяшенками обычно папа и ездил на охоту. Их было два брата Воля и Адя (Владимир Степанович и Андрей Степанович). Была у них еще сестра, Лиля. Она оставалась с нашей матерью. На охоту они не ездили. У нее был прекрасный голос и обычно Лиля пела, а мама ей аккомпанировала на фортепиано. Мы не очень любили эти музыкальные вечера, потому что нас тогда раньше укладывали спать. К Ильяшенко мы относились равнодушно, но зато очень любили, когда приезжал другой приятель отца – Василий Васильевич Долгов. Высокий сухопарый человек, он не переставая с нами возился, садился за наш стол есть вместе с нами, детьми, печеную картошку, которую очень любил, и подарил нам сказку про Хабиасов2, очень нам полюбившуюся, но приведшую в ужас бабушку Ань, которая ее и сожгла при нас в камине к нашему большому горю. Сказка эта возмущала бабушку своей жестокостью. Сюжет сказки такой: жил старик со своей старухой, у них была дочка и собачка Фунтик. Раз как-то ночью пришли Хабиасы, сели на лавочку и запели: «Войдем войдем в избушку, съедим старика и старушку». Фунтик услыхал и залаял. Хабиасы испугались и убежали. Старик проснулся и говорит: «Что это Фунтик лает, не дает ни спать, ни дремать. Завтра же поутру я отрежу ему хвостик». Встал старик и отрезал Фунтику хвостик. На следующий день опять пришли Хабиасы, сели на лавочку и запели: «Войдем, войдем в избушку, съедим старика и старушку».

Ма и Ань. Одесса 1912 год

Фунтик услыхал и залаял, а старик и говорит, что это Фунтик лает… завтра отрежу ему задние лапки… потом передние и, наконец голову… Хабиасы съели старика и старушку, а дочку посадили в мешок и унесли. Мешок положили на чердак и каждое утро приходили, щелкали дочку в лоб и пели «посмотри-ка на меня». Кончалась сказка хорошо. Охотник услышал как дочка плачит, перестрелял Хабиасов. И они сыграли свадьбу. Помню, как бабушка возмущалась Василием Васильевичем и назвала его идиотом. А нам было жалко. Любили мы эту сказку, потому что любили Василия Васильевича, а жестокость и не замечали. Он очень забавно нам и читал, изображая в лицах и Фунтика и Хабиасов, и возмущавшегося старика. А чем лучше, скажем, сказка Перо «Синяя борода»? И почему-то против нее бабушка не возмущалась, или «Мальчик с пальчик», где людоед съедает 7 своих собственных детей, а родители бросают детей в лесу? А Макс и Мориц с их непревзойденными по жестокости шалостями? И почему-то эти сказки у нас были, их нам читали, а Хабиасов сожгли.

Потом мы любили, когда к нам приезжали наши троюродные сестры Зоя и Адя, дочери двоюродного брата отца, дяди Сережи Родзянко3. Он был сыном брата дедушки Михаила Владимировича – Николая Владимировича или дяди Коли. Самого дядю Колю мы боялись. Он был полупарализован, не мог говорить, весьма странно мычал и очень сердился, когда его не понимали. Но он приезжал редко. Зоя и Адя были старше нас, с нами возились, и мы их очень любили. Приезжали они из соседнего имения Попасное обычно верхом, катали нас на своих лошадях и, помню, мне было очень завидно, что они такие ловкие и красивые, а вот мне страшно на лошади сидеть и даже к ней подходить. Хотелось поскорее быть как они. Мы даже в честь них назвали наших кукол, которых получили на елке у тети Зинаиды Юсуповой. Их отец, дядя Сережа, был очень толстый и очень веселый человек, рассказывал нам всякие смешные истории, шутил и дразнил нас курносыми носами и плохо промытыми глазами, что меня обижало. Не виновата же я, что нос у меня курносый, а глаза черные. Это же не потому, что я их плохо мою. Но раз как-то он был отомщен судьбой. Весело подсмеиваясь над нами, он с размаху сел на соломенное кресло, раздавил его и к нашей немалой радости оказался на полу.