Даже сейчас герцогиню Аостскую можно назвать самой красивой представительницей королевской семьи на любом приеме, где она появляется. Как и ее брат, покойный герцог Орлеанский, она высокого роста, с характерными приятными чертами лица и оригинальным стилем, она сочетает в себе красоту и неистребимое обаяние своей сестры, королевы Амелии. Следует добавить, что в день свадьбы кронпринца графу фон Бюлову даровали титул князя.

Через несколько дней после свадьбы в Берлине моя подруга принцесса Маргарита Коннаутская вышла замуж за принца (сейчас кронпринц) Оскара Шведского, одного из самых приятных представителей королевских семей в Европе. Я очень радовалась за них и предвидела для них очень счастливую жизнь. Однако я не могла предвидеть, что ее положение шведской принцессы однажды позволит ей предъявить доказательство дружбы такое прочное и долгосрочное, какое встречается редко.

Череда визитов, а также множество интереснейших приемов в Фюрстенштайне и Плессе занимали нас до конца 1905 года, когда свекор отмечал свой юбилей как князь фон Плесс. Тогда император очень разозлил нас всех, сделав его герцогом. С нами даже не посоветовались! Главу нашего дома давно знали как владетельного князя фон Плесс; он не хотел внезапно становиться герцогом Плесским, тем более что новый титул не был наследственным и распространялся лишь на самого свекра. Ганс пришел в ярость, и я тоже. Своим подарком император как будто говорил: «Я дам твоему отцу леденец, а если ты будешь послушным, возможно – только возможно – позже я передам титул тебе». Отказаться свекор не мог, но ни Ганс, ни я не сопровождали его, когда он поехал в Берлин, чтобы официально поблагодарить кайзера. Никогда еще придворные формальности не были такими формальными! По правде говоря, до кайзера дошли слухи о том, что у Ганса появилась наклонность к католичеству и он проявляет пропольские симпатии; видимо, таким образом император решил осадить его. Как обычно, у него все вышло – не скажу глупо, но, из-за его крайней порывистости и нежелания прислушиваться к добрым советам, безрезультатно. Ганс всегда отличался тщеславием, и, возможно, ему пришелся бы по душе титул герцога Силезского[30], но он не имел желания просто менять префикс, который ничего не значил. По-моему, императору не нравилось, что княжество Плесское, изначально польское, было унаследовано Хохбергами в 1847 году, когда пресеклась старшая ветвь семьи Анхальт-Кётен-Плесских. Ему приятнее было бы думать, что мы получили титул из рук императора Германской империи или короля Пруссии.

Два отрывка из моего дневника объяснят мои чувства в связи с кайзером и государственными делами в конце 1905 года:

«25 октября 1905 г. Фюрстенштайн

Я написала кайзеру из Плесса. Возможно, он придет в ярость, но мне все равно. Я так ужасно разочарована в нем! Шесть лет назад во всех странах на него смотрели как на образец. Англия спрашивала: „Что думает кайзер?“, „Что бы он предпринял в связи с бурской войной?“ Во Франции роялисты говорили: „Жаль, что у нас нет такого монарха, как у вас“. Россия смотрела на германского правителя тоскующим взглядом – и не только… Теперь у Германии нет ни одного союзника; она в изоляции. В то же время король Англии даже его врагами признается величайшим дипломатом в Европе. Кайзер явно плохо разыграл свои карты. Он ужасно бестактен, громогласен и театрален».

Вскоре после того, как я сделала эту запись, я написала кайзеру о англо-германских отношениях. Он ответил, что мы сможем обсудить вопрос в конце октября, когда он приедет в Плесс на охоту. Мы обсудили вопрос очень подробно. Вот что записано в моем дневнике: