На медовый месяц мы поехали в Париж, поскольку муж служил там и в Брюсселе перед тем, как его перевели в посольство Германии в Лондоне. Поэтому он неплохо знал континентальную Европу.

Я начала семейную жизнь совершенно неподготовленной к ее переживаниям, обязанностям и ответственности. Я буквально не знала ничего. Незадолго до свадьбы я подслушала, как мать говорит одной подруге: «Такой-то был влюблен в Дейзи». Я все гадала, что значит «влюблен».

Мой опыт ни в коем случае не является необычным. Многие девушки, мои современницы, испытывали то же самое или даже хуже. Но обычаи, предписывавшие такой порядок вещей, были ужасными и жестокими. Хотя мои родители нежно любили меня, они совершенно не подготовили меня к жизни и ее испытаниям. Что-то, наверное, я знала, но лишь очень смутно и неотчетливо. У меня не было твердых принципов; не было ясных ведущих мыслей. Я очутилась в открытом море без руля и ветрил. Отец и мать сделали бы для меня все что угодно – но не сказали мне правды.

Многие ошибки и несчастья моей жизни я объясняю тем, что не только вышла за совершенно незнакомого мужчину, но и понятия не имела, как узнать его лучше, тем более руководить им и влиять на него.

Думаю, все женщины поймут, какой неопытной во всех отношениях я была; какой небрежной и короткой была моя подготовка для жизни в обществе. Так, я даже не знала, как следует носить мое красивое французское прощальное платье, и надела его задом наперед. Мой муж, который очень внимательно следил за женской модой, и развеселился, и рассердился, когда увидел меня. Он отругал меня.

Пришлось поспешно переодеваться, и я поехала на медовый месяц, поглощенная горем, унижением и ужасом перед неизвестностью.

Приехав в Плесс, я увидела большой белый дворец, который на месте старого выстроил около 1870 года мой свекор. Стиль Плесса был французский, как и у большинства немецких дворцов того периода. Внутри дворец был набит очень плохой, тяжеловесной позолоченной мебелью, которая тоже считалась французской, но на самом деле представляла уродливый немецкий стиль. Я увидела огромные террасы и парки с множеством посредственных скульптур. Обилие тяжеловесной роскоши сочеталось с полным отсутствием уюта. Во дворце не было ни одной ванной! По приказу моего мужа в Фюрстенштайне для меня пристроили богато украшенную мозаичную ванную комнату; она ужасна, но лучше такая, чем никакой.

К моему приезду у входа собрались все постоянно живущие и приходящие слуги в парадной форме или ливреях. И в Плессе, и в Фюрстенштайне домашнее хозяйство было устроено строго по-военному, и каждый слуга обязан был ежедневно упражняться. Женская прислуга была одета в одинаковые силезские национальные костюмы в цветах дома Хохбергов: темно-малиновый с серебром. На парадной лестнице выстроились слуги в синих куртках, белых гетрах и перчатках – их форма показалась мне ужасной. Да и само количество слуг озадачило и испугало меня; хорошее впечатление производили только молодые горничные в коротких малиновых платьях, белых фартуках, кружевных косынках и чулках, в белых батистовых чепцах на головах. Волосы, заплетенные в косы, были заброшены за спины – они выглядели забавно.

Вскоре я столкнулась с невероятно утомительными правилами этикета. Я не говорила по-немецки и не могла объяснить, что мне нужно. Когда я хотела перейти из одной комнаты в другую, надо было позвонить, и тогда дверь распахивал слуга. Куда бы я ни направлялась, передо мною шел лакей. Мне же больше всего хотелось куда-нибудь ускользнуть или, может быть, подождать почты из Англии. Мне пришлось выучить немецкий, по крайней мере в таком объеме, чтобы уметь сказать, что в таких церемониях нет необходимости, что я умею сама открывать двери и хочу ложиться спать самостоятельно. Муж не одобрял моих желаний, а поскольку мы жили вместе, у нас постоянно возникали недоразумения: он требовал, чтобы я «не мешала слугам». Помню, во время войны, когда всех более молодых слуг-мужчин призвали в армию, он рассердился, потому что я попросила включить отопление его камердинера. Оказывается, надо было вызвать специального человека, без чьей непосредственной помощи надлежало либо задыхаться от жары, либо замерзать! Ганс – типичный представитель нации, которая придает нелепо большое значение мелочам.