Более того, автор является также и резким противником прозелитации («обгиюривания») неевреек, которые вышли замуж за евреев, и «обгиюривания» их отпрысков. Во-первых, гиюр в подобных ситуациях обычно преследует лично-корыстную цель сохранить семью и, таким образом, противоречит самому духу – а часто и букве – святого понятия «гиюр». А во-вторых, ввиду того, что прозелитация жён-неевреек и их потомства создает в народе ложное представление, согласно которому, якобы нет чего-то специфически дурного в смешанном браке еврея с нееврейкой. «Вот, мол, сколько евреев женились на нееврейках, а потом их «обгиюрили» – ну, значит, и мне позволено следовать их примеру…». В особенности это применимо к тем, кого в народе принимают за праведников; например к баалей-тшува – евреям, возвратившимся к религиозному образу жизни. Ибо когда простой обыватель видит пример такого «праведника», который, став религиозным, вместе с тем не развёлся со своей нееврейской женой, а её «обгиюрил», – в глазах постороннего это выглядит, как прямая легитимация смешанных браков. Всё изложенное и служит для меня причиной презрения и осмеивания смешанных браков, и автор пытается проявить своё отношение к таким бракам на протяжении всего своего повествовния.
Если кто-либо из деятелей еврейского религиозного истеблишмента с пеной у рта защищает баалей-тшува, «обгиюривших» своих «гоюх» – на самом деле они просто-напросто защищают элементарную похоть. Это остроумно высмеял в своем стихотворении «Израильский городок» известный калининградский поэт Виктор Шапиро.
(Цитирую по книге Шапиро В. К. «Желание быть еврейцем. Опыты в стихах». – Калининград, издательство «Шофар», 2012)
Израильский городок, скромных домиков рядок…
Там скучает неженатый, бывший горский паренёк.
Он зовется Хануко, а живётся нелегко
Одинокому джигиту, словно в песне «Сулико».
Много есть вокруг девчат, только замуж не хотят,
Служат девушки в ЦАХАЛе2, и у каждой автомат.
Хануко смотрел кино, на уме теперь одно,
Что нужна ему блондинка, как из фильма «Мимино».
Это к счастью или нет, есть на свете Интернет.
Написал письмо куда-то, и пришёл ему ответ.
За одним другой e-mail, не прошло и двух недель,
Он нашел себе что надо и в Россию полетел.
Подмосковный городок, липы жёлтые в рядок,
Подпевает электричке ткацкой фабрики гудок…
Вот ступает на порог израильский паренёк,
А в квартире у невесты – православный образок.
Он стоит, разинув рот, – вот нежданный оборот.
И зовут её Настасья, как в романе «Идиот»…
А она ему: «Не стой, будь как дома, дорогой.
Я балдею от евреев, он – такой, а ты другой».
«Ты должна пройти гиюр и забыть про эту дурь,
А иначе не надолго будет наш с тобой амур!»
Занавешено окно, стало в комнате темно —
Выносить «святых» придется этой ночью всё равно…
Так вот, одним из непостоянных посетителей Бейт-мидраша был молодой мужчина, женатый на нееврейке. Его звали Андреем. Он иногда приходил в Бейт-мидраш на субботние трапезы, а в одну из суббот даже остался там вместе с нами ночевать после вечерней сеуды (ритуальной трапезы).
К чести Ицхака и Йеуды надо сказать, что их отношение к Андрею было довольно прохладным, хотя рамки культуры и приличий всегда сохранялись. Но когда дело доходило до принципиальных вопросов, Ицхак с Йеудой не сдавались. Например, когда перед праздничной трапезой (кажется, это было вечером в