– Опишите мне лорда N, сударь, ибо я очень мало знаю англичан, а знакомства не свел ни с одним их них. Однажды только пользовал купца Робинсона и видел посланника Витворта.

– Постараюсь исполнить ваше желание, хотя мне не просто увидеть его теперь таким, каким я увидал впервые, когда взошел на корабль.

Лорд N был статным, высоким человеком лет около 36-ти или 37-ми. Не могу сказать, чтобы он был некрасив, или не умен, или не любезен, но очень скоро я почувствовал, что ему много не достает до истинного дворянина. Впрочем, не хочу судить о нем и предоставляю вам самому составить мнение о его светлости. Отдам ему справедливость – он был храбрым и очень разумным солдатом, но все же когда его внушительная фигура, в роскошном мундире величественно опираясь на капитанскую трость вырисовывалась на корме, я не мог отделаться от впечатления, что вижу переодетого старшину. Но довольно о лорде N. Сэр Эдгар обещал стать таким же сильным и здоровым, как его отец и на протяжении путешествия обучался всему относящемуся к управлению кораблем вместе с мичманами.

Вторым человеком после капитана был командор, старший лейтенант Беренсдорф, родственник статс-секретаря короля Георга. В его подчинении было еще трое лейтенантов, среди них сын адмирала Роберта Блейка, Филлипп – с которым я впоследствии очень сдружился. Не стану, чтобы не утомлять вас, представлять сейчас баталера, доктора, капеллана, парусных и оружейных мастеров капитана морской пехоты, руководящего нашим абордажным отрядом, скажу только, что всего нас было около 100 человек и многие как из офицеров, так и из команды плавали еще с отцом леди N. Это обстоятельство имеет очень большое значение для моего рассказа, ибо поскольку на борту находилось значительное число преданных ей людей, и поскольку она унаследовала от отца ум и волю в мере, превосходящей ту, какая обычно бывает отпущена ее полу, супруга лорда N занимала положение более значительное, чем скромная роль путешественницы. Леди N неплохо разбиралась во всем, имеющем касательство к управлению военным судном и хотя никогда прямо не обнаруживала своей осведомленности, а тем более, одобрения или порицания действиям капитана, последний несомненно тяготился ее авторитетом.

Возможно, по этой причине, а может и по иной, лорд N был менее внимателен к ней, чем было бы желательно для наших офицеров, так как они лишались возможности приносить жене своего капитана те невинные знаки уважения и любезности, какие обычно сопровождают путешествующую при подобных обстоятельствах знатную даму. Будучи младшим офицером, я не бывал приглашен обедать с капитаном, но не раз слышал обрывки разговоров Берендорфа со старшими офицерами, из которых мог заключить об их досаде на то, что ревнивый нрав лорда N, не дает им никакой возможности получить удовольствие от остроумия его супруги. Говорили, что капитан считает будто обед подается только за тем, чтобы его съели и разошлись, что леди N должна два раза повторить свое желание послушать клавесина, прежде чем оно будет выполнено, что будто бы капитан был сердит на свою супругу оттого только, что она выказала слишком много радости по поводу известия об исцелении нашего старика – капеллана от приступа ревматизма и тому подобное. Со своей стороны, леди N выказывала супругу столько высокомерия, сколько мне еще ни в ком не приходилось видеть.

Старый Уолтор, бывший вестовым адмирала, в пору его производства в лейтенанты, рассказывал и не без сочувствия к леди N, что ей не было еще 17 лет, когда адмирал приглашал ее высказаться перед старшими офицерами по какому-нибудь вопросу, имеющему касательство до достоинств испанского галеона, и только для того, чтобы заставить всех полюбоваться оригинальными замечаниями и румянцем, который вспыхивал на ее лице, от удовольствия при этих знаках внимания и уважения отца.