Помню, как мы вышли в Берлине с вокзала, и полицейский, стоящий тут же у выхода, дал Амалии Васильевне металлическую бляху с номером извозчика. Полицейский что-то выкрикнул, и к нам подъехал извозчик, внешне такой же великолепный как его собрат в Варшаве. Амалия Васильевна дала ему адрес гостиницы, и он тут же тронулся; при этом выяснилось, что гостиница была рядом с вокзалом за углом.

Гостиница, которую выбрала Амалия Васильевна, была солидная, старомодная, вся в коврах и тяжелых занавесках. Нам дали два номера: один поменьше для Амалии Васильевны и другой с двумя кроватями для нас Николаем. На кроватях лежали громадные перины и подушки, взбитые до отказа. Мы кое-как привели себя в порядок. Амалия Васильевна звонком вызвало кельнера, что-то ему заказала и вскоре он принес наш первый берлинский завтрак: кофе, яйца, масло, ветчину, сыр и хлеб. Это все казалось нам тогда особенным, не похожим на наше и лучше нашего. Дома все это было, но было будничное, поддавалось на стол изо дня в день. Здесь же это было подано на стол со всякими выкрутасами: масло лежал в виде кружков на маленьких блюдечках, ветчина на овальном блюде, сыр на небольшой доске. Еще подавали мед, но я был избалован чудесным медом дядя Володя и этот мед показался как какой-то клейкой патокой, я его не ел.

После завтрака мы, как и полагается туристам, отправились осматривать город. Был взят извозчик, который возил нас по улицам часа два. Амалия Васильевна с ним разговаривала, и он давал нам объяснения. Показал Бранденбургские ворота, улицу Унтер ден Линден и так далее. Около двенадцати часов он привез нас к тому месту, где находится Гауптвахта и где в этот час происходит смена караула у королевского дворца. Происходило это так: сперва послышалась музыка и от дворца показался отряд солдат с ружьями на плечо, офицер впереди. Музыка – барабан и флейта – производят необыкновенно воинственное впечатление. Старый караул выстраивается перед гауптвахтой, а новый останавливается по команде перед гауптвахтой, ружья к ноге. Офицер поднимает шашку и идет к гауптвахте. Ему навстречу идет начальник старого караула, они обмениваются рапортами, старый караул берет ружья на плечо и уходят под такую же музыку, а новый занимает гауптвахту. Словом, все делается как при смене караула в первом действии оперы «Кармен». Солдаты знают, что это «интермедия» является одной из достопримечательностей Берлина, и стараются показать ее как можно лучше.

В тот же день проезжая по Унтер дер Линден, мы увидели открытую коляску, запряженную парой лошадей. Лошади, кучер и коляска были какие-то необычные, особенно богатые: в коляске сидели двое молодых людей в военной форме с касками на голове, руки в перчатках с большими крагами. Они не просто сидели, а как-то совершенно прямо, чуть подавшись вперед, голова высоко поднята, руками уперлись в колени и локти расставили.

За ними в некотором расстоянии ехала вторая коляска, такая же богатая, и в ней с левой стороны в военной шинели с каской на голове сидел Вильгельм II. Он смотрел по сторонам и отдавал честь прохожим, снимавшим переднем перед ним цилиндры и шляпы. Его нельзя было не узнать по рыжим усам, тщательно расчесанным и заложенным так, что они под прямым углом шли вверх к глазам. Это называлось «усы а ля Вильгельм II», так что мы видели самого законодателя моды и самое моду в оригинале. Рядом с ним сидела императрица в пальто и строгой простой шляпке. Она тоже приветливо смотрела по сторонам и наклоняла голову. Прохожие держали себя совершенно спокойно, не останавливались и только снимали шляпы.