Всего однажды наши разведчики заявили о себе и доставили взятую с боем немецкую телегу, набитую мешками с какой-то желтой крупой. Трофеям, радовались все, а в спешке забыли спросить у пленного, не то что как варить, а как и звать ее.

Была эта крупа желтой, пахла кукурузой или еще чем, но варить ее было долго, она становится совсем тугая, и на вкус – резина резиной, только желтая. Но зато наши командиры узнали, что против нас воют венгры и мадьяры, то мука оказалось кукурузной, для мамалыги. Ешь такую кашу, точнее, подошву, а сам о другой, нормальной еде думаешь, точнее, мечтаешь.

А тут еще и термоса, в которых носили от своих борщ и кашу стали все чаще приходить полупустые. Это на той стороне, где стояли румыны и венгры появился снайпер. Пришлось всем нам ходить потише, пониже и с оглядкой. Автоматом снайпера не возьмешь, а из пушки, куда стрелять неизвестно. Но жили и приспосабливались. Сам командир наш, где ползком, где на четвереньках, а где, как зеленая ящерица, быстро и на пузе в штаб пробивался. Что ж – война есть война, жить захочешь и не так согнешься и поползешь, не хуже ужа под вилами.

И тут в штабе, куда пригласили всех командиров для ознакомления с боевой обстановкой и дальнейшими нашими планами, узнали про нашу беду. И главный командир сказал, что он самолеты с питанием посылать не будет, а просто даст одного человека, который ему лично знаком и вот он пусть там со всеми бедами нашими и разберется.

– Я тебя уверяю, – говорит высокий командир, – как боевой офицер; он вам там наладит питание, ведь своего повара вам даю, ты это понимать должен.

Наш командир согласился, хотя и не уверен был, что все будет, так как ему сказал командир.

Тем более, что большую часть личного состава этот генерал забирал на свое главное стратегическое направление. Наступит ночь, подъедут поближе, по самой глубине далекого оврага трактора и тягачи, артиллеристы, сами, на себе, выкатят орудия и уедут от нас, оставят одну батарею, и снова мы будем, как в окружении, под снайперами, свои дни коротать.

Зато возвращались мы с пожилым, лет так на двадцать – тридцать, военным, который тащил с собой чемодан. Такой кожаный, типа немецкого. Тяжелый. Всем было интересно, что же в нем такого. Раз человек был у самого генерала поваром, значит было чего, что можно положить в чемодан. А когда я предложил понести чемодан, он мне его не дал. Только сам.

А тут командир увидел, что я рядом с ним ползу и тут же произвел меня в помощника повара. Потому, что наш повар и его помощник слезно просили отпустить их в пехоту. Уж такие они были повара. Всю жизнь будут вспоминать и никому не рассказывать, как их разведчики заставили съесть по полному котелку каши, который они сварили. Попробуй только не выполнить приказание командира-разведчика. По нынешнему времени они стали нормальными поварами, это когда есть все хотят, да нечего. Но теперь побаивались.