– А докуда ты мне билет взял? – допытываюсь я на бегу.

– Да не знаю я! За тридцать рублей, кажется… Он только десятки берёт, у меня больше не было…

– А билет до Твери сколько стоит?

– А кто ж его знает… Рублей полтораста.

– О господи!

– Да не пугайся ты! У контролёра купишь. Дешевле выйдет. Все так делают.

Последний вагон битком набит, как, впрочем, наверно, и все остальные, но Нина заняла нам места. Рядом с большой сумкой на колёсиках стоит кошачья переноска. Это Рыжик. Старый кот смотрит сонно, хмуро и никак не реагирует на мои заигрывания. А Нина маленькая, худенькая, седенькая, похожа не на хирурга, а на учительницу. Оказывается, Нина ушла на пенсию всего три года назад, в шестьдесят четыре, хоть её и умоляли остаться. Работать ведь некому. Но она была тверда:

– Сколько можно! Руки уже не те, да и голова плохо соображает. Я просто не имею права!

– Нина, а пенсии-то хватает?

– Что вы, Леночка! Какое там! Спасибо, братья помогают. Да вот этот дом, к счастью, успели купить десять лет назад. Квартиру я теперь сдаю на лето.

На каждой станции в вагон вваливаются люди. С сумками, рюкзаками, колясками, малыми детьми, бабушками, собаками, кошками… Около нас оказывается семья с переноской, из которой испуганно таращит глаза рыжий кот. Точно такой же, как наш Рыжик, только явно моложе. – Сколько вашему котику?

– Три года.

– А нашему – четырнадцать.

– Ого! Киса, киса, кис-кис-кис!

Рыжик утомлённо закрывает глаза. Молодой кот глядит растерянно. Его переноска болтается в руке отца семейства под самым вагонным потолком. Мы предлагаем поставить её на Рыжиков дом, который давно устроен на Нининой сумке-тележке.

– А выдержит?

– Конечно.

На следующей станции к трёхэтажному кошачьему чертогу прибивает собаку. Бедный пёс, оказавшийся нос к носу с двумя котами, жалобно скулит, то и дело вопросительно оглядываясь на хозяина.

– Ну, потерпи, потерпи, – успокаивает тот.

Все, кроме котов, смотрят сочувственно. Молодой кот пытается зашипеть, но вместо этого впадает в столбняк от неожиданного соседства, а на сонной и по-прежнему равнодушной морде Рыжика появляется выражение лёгкой брезгливости.

Наконец собака выходит и весело прыгает по платформе за хозяином. На следующей станции мы прощаемся с семьёй рыжего кота. В электричке народу всё меньше. В окна врывается тёплый ветер, желтеют-пушатся по обочинам одуванчики, трепещет молодая листва, и уже зацветают яблони, вишни… Люди возятся в огородах, у многих спины уже покраснели от солнца, мелькают разноцветные домики, сарайчики, хозблоки, иногда даже вагончики, выкрашенные, как правило, в голубой цвет. Первое мая. Все сажают картошку. Весна. Весёлая, стремительная, ветреная подмосковная весна.

А в городе Лихославле уже настоящее знойное пыльное лето. Подходит переполненный дребезжащий автобус. Нет, нам с Рыжиком и сумками туда не влезть. Володя ловит частника. Мы мчим среди волнистых, как море, полей и берёзовых островов.

– Вот они, наши Гутты, – говорит Нина.

Деревня лежит в низинке меж холмов. «Понятно, почему здесь “Мегафон” не берёт», – вспоминаю я ночные Володины переговоры. Машина останавливается у обыкновенного деревенского дома.

– Ну что, Нина, сердце-то ёкает? – весело спрашивает Володя.

– Ёкает, ёкает… Ой, забор повалило! Володя, надо поднять.

– Ладно, потом…

– Ну когда «потом»? Ты же завтра хочешь уехать!

– Да сделаю я… Потом.

Я тащу из машины переноску с Рыжиком.

– Нина, Рыжика уже можно выпускать?

– Нужно! Скорее! Ах, бедный Рыжик!

Рыжик стремглав бросается в кусты и начинает яростно скрести лапой землю. Натерпелся бедняга! Он ехал из Выхино почти восемь часов.