И, о! Моя архитектура —
Арт-деко – Кинотеатр Пикадилли!
Моя религия – мой оптимизм!
Я помню, Пусенька!
Потом он назывался «Эрос». Я в нём смотрела
«Поцелуй» – с Мэри Пикфорд…
Такой смешной был фильм…
О, Любочка, безобразие страны СССР!
В прокате был без разрешения звёзд!
Наконец меня он замечает:
Владимир, ты, что? Уснул?
Кто? Я? Да, хочу спать…
Могу уйти…Я знаю, где моя кровать…
Мама очнулась от Воспитателя рассказа…
Ты кашу не доел, допей хоть молоко
И на кровать.
Да Люба! Пару слов о том, как я стал Кинемато —
Графистом в Пикадилли…
Я на раскладушке…
Рассказ о том, как Воспитатель стал
Кинематографистом пропал —
Я уже устал…
Последние слова, которые услышал:
Я вошёл в широко
Распахнутые двери Пикадилли…
И засыпал я с рифмой:
Пикадилли – Крокодили…
Пикадилли – Крокодили,
Пикадилли – Крокодили…
4
Утро. Мама укутала меня
Своей казахской шалью,
Открыла нашу дверь —
Мой Воспитатель
Стоял уже в дверном проёме своего отсека,
Завёрнутый в свой странный иностранный шарф:
Любочка!
Доброе утро, Пусенька! Простите, сегодня
Я вернусь попозже… Так благодарна Вам!
За нами дверь Пусеньки закрылась.
Дядя Евгений! Я так рад, что у тебя
Профессия лентяя…
Что?
Что ты говоришь?
Ты сам не знаешь, как тебе везёт! Ты даже
Не представляешь, что нормальные мужчины весь день
Работают в поле, на заводе…
Проходи, Владимир!
Ты с самого утра много говоришь…
Когда вырасту – конечно, буду я рабочим,
Как все советские мужчины. А ты?
Ты просто лежебока,
Как я завидую тебе!
О чем ты? Ради Бога!
Сядь рядом – на мою кровать…
Бери эту пастель
И пусть твои фантазии
Унесут тебя подальше
От твоего утреннего безобразия…
У всех труд – от заката до рассвета.
Мама уходит позже – у неё ребёнок этот…
И ей разрешено это…
Сядь! Владимир!
Зачем сравнение со мной?
Подойди к столу!
Ты слышишь?
Садись, рисуй свои фантазии пастелью!
Слышишь?
Но – дядя Евгений! Ты же спишь долго, как я,
А иногда и дольше!
Твоя профессия – это твои рисунки!
О, господи, и это для мужчины!
Ребёнок! Тебе ещё пастели?
Я закончу эскиз и подойду к тебе —
Что ты нарисовал?
Как хорошо тебе бездельничать!
Вот, как сейчас – ты уселся
И развлекаешься красивыми цветами всех пастелей!
Если такую жизнь человек ведёт —
Он становится лентяем.
Что ты сказал?
Тебе нужна ещё пастель?
Нет, нет. Мне хватит.
Владимир! Зачем ты встал?
Ты хочешь писать?
Горшок под кроватью.
Достать?
Я хочу стать таким
Как ты – мой Воспитатель!
Делать, что ты называешь своей работой —
То есть всего лишь рисовать…
НУ вот последний твой эскиз!
Очередная юрта! Уютный Казахстан! Ты знаешь,
Мне кажется, Пусенька – то есть дядя Евгений,
Тебе надо нарисовать ещё автомобиль!
Автомобиль?
Но почему?
Владимир, сядь!
Дай мне закончить рисунок!
Садись, пожалуйста!
Да. Автомобиль! Или много автомобилей…
А может даже грузовик!
И они мчатся по степи! И чемоданы…
Чемоданы легче рисовать!
И ещё самолёт…
О, Владимир! У времени есть крылья!
Время летит, как птица!
Не мешай мне работать!
Уже темнеет?
Включи свет!
Окей!
Спасибо, непоседливый ребёнок…
А теперь расставим наше творчество
На кровати вдоль стены —
Мои юрты —
С казахскими детьми!
Затем с вербдлюдами и лошадьми!
И твою красную мчащуюся технику войны!
Воспитатель вымыл измазанные пастелью руки…
Самокрутка свисала изо рта…
Владимир, хочешь тоже покурить?
Хочу!
Он скрутил мне папироску из газетного обрывка,
Насыпал табака, который крошки хлеба…
Достаточно? Ведь крепкий табачок…
Отлично! Спасибо, товарищ Воспитатель!
Двое мужчин сидят и курят.
Стук в дверь. И я кричу!
Эй!
Мама вернулась!
О! Поздравляю, Пусенька!
Потрясающие сделаны работы!
Это то, что заказано?
Да – они ждут мои эскизы.
Вчера пришло письмо. Так удивился…
Мой близкий друг – Москвин. Наш кинооператор.