– Нет. – Сам удивился своей выдержке.

– Хорошо, – внезапно согласился Виктор. – Подойдем с другой стороны. Я готов предложить к сумме договора свое расположение.

И посмотрел на меня, будто я кинусь ему ботинки целовать.

– Скажу проще: я готов оказать вам ответную услугу, когда вам будет нужна помощь. А она вам обязательно будет нужна.

– Угрожаете?

– Нет-нет! – Старик даже руки поднял. – Никаких угроз даже в мыслях не было. Я наводил о вас справки, печальная история, мои соболезнования. Также я знаю, кто ваш начальник, и имею некое представление о ваших взаимоотношениях.

– Дальше. – Что-то подсказывало, что Виктора стоит выслушать.

– Как вы думаете, тот квартал, который вы сейчас отстраиваете, заинтересует кого-нибудь после восстановления?

– Я на это надеюсь. Планирую сдавать дома внаем. – Какая уж тут тайна, обычный бизнес. Недвижимость никогда не падает в цене, а стабильный доход от ренты позволит не беспокоиться о завтрашнем дне.

– Имею в виду другой интерес. Я знаю Томаса. Он никогда вам не отдаст квартал.

– Вы знаете Томаса, но при этом сами к нему обратились за услугой? – Я удивленно поднял брови. – К тому же дома оформлены на другого человека.

– Если бы у меня был другой вариант… – Виктор недовольно поморщился, но через мгновение спохватился. – Об этом после контракта. По поводу факта владения. Дома оформлены на Марту Гесс, вскоре она выйдет за Томаса. Скорее всего, до рождения ребенка. Все ее имущество по закону перейдет мужу в качестве приданого. У вас больше не будет ни дома, ни квартала.

Земля будто провалилась под ногами. Такой вариант мне не приходил и в кошмарном сне. А ведь действительно, Баргозо никогда не выпустит из рук того, что считает своим. Просить же Марту тянуть с женитьбой до моего совершеннолетия – нереально. Ребенок, рожденный вне брака… она никогда на это не пойдет.

– И как вы можете помочь?

– Вы попросите Марту переоформить квартал на меня. В договор добавим пункт о возврате вам имущества по наступлении совершеннолетия. Или на того, кого вы укажете.

Минута раздумий, отчаянные поиски того, с кем бы я мог провернуть то же самое, и очевидный ответ:

– Показывайте ваши бумаги.

Виктор протянул мне составленный договор – страницы толстые, отливающие синевой – и перо с чернилами. С трепетом я взял в руки тяжелое золоченое перо, впервые жизни, к слову. Раньше простыми гусиными как-то обходился.

– Читать хоть умеете? – Легкая шпилька в мой адрес.

Невозмутимо взял чистый лист из пачки, лежавшей на столе, и каллиграфическим почерком вывел: «Старый шептун», – после чего величественно кивнул. Когда твоя мама – преподаватель, невозможно увернуться от грамотности, правописания и знания аж двух языков.

– Тогда подписывайте и продолжим. – Виктор нахмурился. А вот нечего меня недооценивать.

Разумеется, вычерчивать лихой вензель под текстом я не торопился – следующие часы в кабинете царила полная тишина, перемежаемая тихим шорохом перекладываемых страниц. Я внимательно читал каждый пункт договора, ища двойные смыслы и ловушки, и находил. Тогда тишина взрывалась яростным спором с Виктором, а спорные пункты шли под снос. Все-таки я ему был нужен больше, чем он мне, потому он и шел навстречу, оправдываясь типовой формой контракта. Например, была вычеркнута жестокая кара за разглашение, включающая в себя случайную оговорку. А вдруг нас будут подслушивать? Из наказания за неисполнение договора были вычеркнуты описания мучений и кар, писанные явным садистом, само оно сократилось до единственного слова: «смерть». Через три часа бурных обсуждений и переписывания документ уменьшился на пару страниц и выглядел куда гуманнее, чем раньше.