– Лена, не надо! – Закричала Рузиля, когда девушка, опустошенно глядя в одну точку, двинулась к опоре моста. – Не надо, йөрәгем!

***

– Девчат, вы как? – Подбежала к ним темноволосая лопоухая девушка в гимнастерке, когда пограничники уже зачистили переправу. В руках она сжимала снайперскую винотвку. – Нормально? О, мама, – отвернулась она, увидев висящую на опоре моста Соню, – твари. Ничего, мы еще вам покажем. Еще как покажем, – махнула девушка рукой бегущей к ним высокой блондинке, также со снайперской винтовкой.

– Чего, успели? – Остановились та, тяжело дыша. – Фух, не могу так долго бегать, старая я стала, уф. – Да, ну, черт, – воскликнула девушка, когда брюнетка в гимнастерке кивнула в сторону моста, – не успела. А эти чего?

– Срыв у нее, – ответила Рузиля за по–прежнему глядевшую в одну точку Лену.

– Бывает, – брюнетка сняла с пояса флягу и протянула татарке, – на, отпаивай, копать сегодня все равно уже не будет никто. Вечером мы зайдем, договорились?

– Да, – хватая Лену под руку, ответила Рузиля, – дом с черными котами.

– Ага, – кивнула темноволосая девушка, направляясь к мосту, – идем, Ангелина, снимем ее.

– Суки, – чуть не плача, сплюнула блондинка, – какие же мрази, а?

Девушки аккуратно сняли тело Сони, уложив на песок.

Лена, еще раз взглянув в эти темные глаза, схватилась за сердце и лишилась чувств.

***

– Мы не успели Женя. Я бежала изо всех сил, но они… Мне не хватило пары секунд.

Женя отложила письмо и подняла голову. За окном капал дождь, а в финском доме только что вернулись сюда, из страшного лета 41- го, спустя мгновение, с набережной Даугавы, где только что лишилась жизни Соня Ройзман.

– Она не была простой девочкой, Женя, не подумайте, – Ангелина затушила сигарету и бросила ее уже во внушительных размеров кучу окурков. На ее глазах блестели слезы, а на немолодом, вытянутом лице прошла тень воспоминаний. Грустные, большие глаза женщины напряженно смотрели вдаль.

– София Ройзман была подпольщицей, – утирая пот со лба, сказал мужчина, – она доставляла проблемы айзсаргам, а они долгое время не могли понять, кто им так мешает? Кто–то предал или они сами нашли – мы уже не узнаем. Отец Сони – Яков Моисеевич Ройзман, да, тот самый, которого вы часто встречали в парке, был учителем физкультуры и понятия не имел, чем занимается его дочь. Мы узнали об этом только после войны.

– Да, мы пошли в дом к Софье, и нашли у нее огромный список с фамилиями тех, кто до войны занимался антисоветской пропагандой и представлял угрозу на оккупированных территориях. Это была не сеть, она действовала одна, потому что не ведала страха. Кто? Она, эта девочка с косичками и детским лицом, представляете? Казалось, что она ничего не боялась, – печально усмехнулась Ангелина и тяжело вздохнула, – а Лена не убийца, Женя, вы все узнаете.

В натопленной, жаркой комнате, пахнущей древесиной, повисло молчание. Женя опустошенно смотрела вдаль. Над ее головой все еще падали снаряды и дул прохладный ветер с ночной Даугавы. Олег, сложив руки в замок, также смотрел в одну точку, расстегнув верхнюю пуговицу голубой рубашки. Нина с Яной, обнявшись, тихо смахивали слезы и громко шмыгали, пытаясь не разрыдаться взахлеб.

– Мне… Мне нужно. Я пойду.…Подышу свежим воздухом.

Женя на деревянных ногах поднялась из–за стола и вышла из избы.

Вновь наступила тишина. Лишь ветер дул с открытого окна, теребя листья на развешанных вдоль стены березовых вениках во владении тети Лауры.

***

Женя тихо шагала по прохладной траве. Она не могла привыкнуть к тому, что на дворе был 77-й год, а над головой – спокойное, мирное небо. В ее голове все еще рвались снаряды, а 20 летняя девочка пыталась убежать от настигавшей ее смерти, каждый раз ценой неимоверный усилий избегая ее. Женя подошла к реке, взглянув на свое отражение в воде при лунном свете.