Первым же своим действием король Карл подтвердил общие ожидания: после его коронации истекло только шесть дней, когда был обнародован ордонанс о созыве парламента. Зато вторым своим действием он показал, как мало он готов или способен считаться с коренными устремлениями английского общества: всего два месяца спустя он женился на французской принцессе, дочери Генриха Наваррского и Марии Медичи, которая была ревностной католичкой, верной последовательницей римского папы. Его новый брачный контракт мало чем отличался от брачного контракта с такой же ревностной католичкой испанской инфантой. Вместе с пятнадцатилетней королевой в Лондон прибыли католические священники и молодые придворные, для которых протестантская религия Англии была ненавистна. Понятно, что первая радость несколько потускнела, протестантская Англия встретила королеву-католичку холодно и настороженно. Многие опасались, что королевский двор рано или поздно превратится в рассадник папизма.

Тем не менее нация продолжала верить своему новому, такому обаятельному, такому добропорядочному монарху. Депутаты парламента съехались в Лондон восемнадцатого июня. Двадцать второго июня Бенджамен Редьяр, только что в предыдущем парламенте горячо осуждавший порочную практику короля Якова созывать общины когда ему вздумается, с той же горячностью призвал представителей нации поддержать то долгожданное, безусловно плодотворное согласие, которое с такой очевидностью наконец установилось между английским королем и английским народом. С энтузиазмом, поразительным для зрелого мужа на пятьдесят третьем году, он возгласил:

– От короля, который нами управляет отныне, мы вправе ожидать всевозможного блага и всевозможных щедрот для нашей страны!

Представители нации дружно согласились с оратором. Все-таки они сочли своим долгом прежде очистить королевскую власть от прежних ошибок. Ораторы, сменившие Редьяра, поднимались один за другим и обстоятельно изъясняли, какой серьезный ущерб нанесли Англии необдуманные соглашения с королями-папистами, какой тяжелый ущерб понесли английская промышленность и торговля от злонамеренного сближения с папистской Испанией, к каким злоупотреблениям привели монополии и налоги, вводимые помимо воли парламента, какие оскорбления наносились истинной вере послаблениями папистам в самой Англии, до какой степени недостойно поведение королевского духовника, который защищает римскую церковь, и с каким равнодушием глядит королевский флот на те бедствия, которые терпит английская торговля на всех морях от своих вооруженных до зубов конкурентов.

Собственно, новый король не успел совершить ни одного из перечисленных прегрешений. Представители нации, разгоряченные собственными речами, всего лишь предупреждали его, чтобы он не совершал горьких и непростительных ошибок упрямого, занозистого отца. Предупреждения были не только уместны, но и понятны, ведь король Карл не имел ещё опыта управления, был молод, ему едва-едва исполнилось двадцать пять лет, все эти годы он только учился, читал умные книги, наслаждался живописью и музыкой, а с делами, с порядком и, главное, с тонкостями государственных дел, от которых зависит благо или разорение подданных, не имел случая познакомиться непосредственно близко и представлял их себе в самом неверном, фантастическом свете. Он обладал пылким воображением, он посещал Мадрид и Париж, и всё то великолепие, пышность и непрерывное чествование единовластного короля представлялись ему единственно возможными почестями и образом жизни, единственно достойными его самого. Неприметно для всех и прежде всего для себя самого он успел превратиться в идеалиста монархического самодержавия, в коронованного мечтателя, которому одному дано знать, в чем состоит благо подданных, а потому он один обязан и может это благо устроить по своему образцу, он был убежден, что он знает и любит народ, что народ бесконечно и преданно любит его и что каждым своим появлением он делает свой народ безусловно счастливым, благодарным и сытым. На самом деле он не знал ни своего народа, ни истинного положения Англии, и всё, что в фантастических образах носилось в его голове, не имело ни малейшего соприкосновения с действительной жизнью.