Полковник сел в соседнее кресло, взглянул на инженера. Белая от седины шевелюра зачесана назад, острый взгляд глубоко посаженных голубых глаз устремлен в экран, многодневная щетина на впалых щеках под острыми скулами, обтянутыми бледной морщинистой кожей. Ледовой сильно изменился за последние несколько лет, сказывались тяжелейший рабочий график, стресс и хроническое недосыпание. Олег знал его уже больше двадцати лет, еще с тех самых пор, когда они вместе, хоть и на разных курсах, учились на физфаке. Но время шло, и их пути разошлись – аспирантура для одного, служба по контракту в Чечне для другого. В течение последующих лет жизнь то сводила их вместе, то разводила по разным уголкам огромной страны. Теперь они снова объединили усилия, работая над делом, жизненно важным для государства и находящимся под личным контролем президента.

– Погоди буквально пару минут, – попросил инженер, уловив изучающий взгляд гостя.

– Все нормально, не торопись.

– Почти готово… – пробормотал Ледовой то ли сам себе, то ли полковнику.

Еще несколько минут он всматривался в экран, то и дело выстукивая команды на клавиатуре, затем придвинул к себе стоящий в сторонке микрофон и, нажав красную кнопку включения, заговорил:

– Пятиминутная готовность перед генеральным испытанием, всем освободить стартовую площадку, координаторам вернуться на контрольные посты, повторяю…

Отключив микрофон, инженер откинулся в кресле, развернулся к гостю.

– Вот и он, момент истины, – он заговорщически подмигнул. – Надеюсь, сегодня у нас будет повод открыть бутылку шампанского.

– Какие прогнозы?

– Самые положительные, через пять минут сам все увидишь. Бета-тесты прошли практически без помарок, иначе я бы тебя не позвал.

– Будем держать кулаки, – Олег невольно сжал пальцы в кулак, волнение перехлестывало через край. – Сможешь вкратце и на простом русском объяснить, как это работает? А то твои компендиумы и аннотации хрен поймешь.

– Попробую, – Ледовой почесал щетину, нахмурился, подбирая слова. – Если помнишь, в феврале две тысячи шестнадцатого года две научные коллаборации объявили об обнаружении гравитационных волн, оставшихся от катастрофического космического события – столкновения двух нейтронных звезд. Однако на тот момент ученые не были уверены до конца в результатах своих наблюдений. Затем в августе две тысячи семнадцатого было сделано еще одно открытие, которое расставило все точки над «и». Экспериментально подтвердилось то, что теоретики предсказывали и раньше: пространство вокруг нас пронизано гравитационным волнами, или рябью, или зыбью, называй как хочешь. Это оказалось не что иное, как та самая пресловутая рябь пространства-времени, оставшаяся после Большого Взрыва. Об этих волнах с давних пор имелись многочисленные догадки среди ученых как у нас, так и на Западе. Их еще Эйнштейн предсказывал, но только теперь их обнаружили и зафиксировали с высочайшей степенью вероятности.

Ледовой поерзал в кресле, взглянул в экран, прищурился. Затем кивнул сам себе и вновь повернулся к Олегу.

– Эти волны, – продолжал он, – невероятно слабы в сравнении с другими физическими взаимодействиями, но по ним тем не менее вполне может передаваться возбуждение. В общем-то, это есть свойство всех физических полей, но что касается собственно гравитации, нам удалось разработать способ управлять рябью с помощью интерференции, то есть наложения одной волны на другую. Таким образом, волны можно усиливать или ослаблять, задавать им различные направления, менять амплитуду и частоту. Интерферированные волны можно сделать настолько мощными и строго направленными, что они будут воздействовать на макроскопические объекты в гораздо большей степени, чем обычно. Иными словами, теперь мы в состоянии передвигать предметы или, наоборот, удерживать.