* * *


Когда в Петербурге я был ямщиком,

То был с Достоевским немного знаком.


(Есть версия, что один из персонажей романа Достоевского «Идиот» списан с КП.)


* * *

В Тибет я ходил, на Памир я ходил.
Я группы туристов в Тибете водил.

(Скорее всего, память стала подводить поэта под старость, что не мудрено, учитывая извилистость жизненного пути. В противном случае он – шерп!)


* * *

Когда в Тегеране я был ямщиком,
То был с Грибоедовым близко знаком.

(Есть даже версия, что идея и рифмы «Горя от ума» были подсказаны Грибоедову Прутковым во время одной из поездок по Тегерану. Первоначально даже Чацкий, вызвав не карету, а рикшу, уезжал со словами: «Скорее, друг Прутков!»)


* * *

Народ в Тегеране жестокий и злой.
Три года в мечети служил я муллой.

(После убийства Грибоедова КП был вынужден маскироваться. Настоящий резидент!)


* * *

Кули я таскал и тюки я таскал,
И в смрадные трюмы кули опускал.

(Много позже КП признался, что тюки в трюмы он опускать так и не научился. Пожалуй, это единственное, чему не научился этот человечище в своей бурной жизни.)


* * *

Когда в Сингапуре я рикшею был,
То в день обгонял по десятку кобыл.

(После просветления урины КП стал крепок здоровьем.)


* * *

Хоть рыбу лови, хоть газету читай —
Всегда у меня за спиной Гюльчатай.

(Будучи большим оригиналом, КП иногда звал супругу по-восточному, хотя настоящее её имя Антонида Платоновна, в девичестве Проклеветантова. Свадьба состоялась в 1828 году и с тех пор она неотступно следовала за мужем, даже когда он работал рикшей в Сингапуре.)


* * *

Царей – по едалу! Цариц – по …..!
Да здравствует царство рабочих везде!

(По-моему это не вирша КП, а текст надписи на стене Бастилии, написанный кем-то 14 июля 1789 года. Не исключено, что это был отец Козьмы Пётр Федотович, поскольку в Париже доподлинно известно о ранении некоего Д'Апрутка при штурме крепости.)


* * *

Я популярен, как у римлян кифаред,
У чукчей – спирт, а у китайцев – иероглифы.
Когда подходит моей личности черед,
То извиняются и требуют автографы.
Я вензель ставлю: букву «К» и букву «П», —
Автограф мой. Лишь мне уступит он в известности.
– Оревуар. Адьё, месье. Прощай, купе! —
И зашагаю по давно известной местности.
Тюрьму оставив за плечами на версту,
Сел отдохнуть в тени раскидистой акации.
Опять семь суток пролетели как в бреду.
Я снова жертвой стал ужасной провокации!
Опять клевреты, ложь, намёки и враги.
Я не взрывал царя и не бежал на станцию!
Какой позор козьмопруткововой руки:
Свой вензель ставить на тюремную квитанцию!

(Эта зарисовка точно отражает атмосферу вражды, которая часто окружала поэта. На что только не шли недруги в попытках оклеветать передового человека и не дать распространиться его творчеству. Ведь царь Александр Второй был взорван через восемнадцать лет после кончины поэта! Возможно, стихотворение передано через медиума после смерти. Вопросы, вопросы…)


* * *

Я многое видел, я славно пожил.
Другой бы в штаны уж давно наложил!

(У многих окружающих частенько сдавали нервы, но КП всегда держал себя в руках.)


* * *

Даже до смерти устав,
Перед сном прочти устав!

* * *

Зашёл в трактир – и что же вижу?
Висят две жареных вороны.
Я заказал какой-то жижи
И «По-прутковски» макароны.
Потом узрел «Пирог с Козьмою»
И так взревел во глубь трактира!
Опять едят пирог со мною?
Убийцы! Нелюди! Вампиры!
Ещё вчера на третьей яме
Мне рекламировал напрасно
Ямщик «Хлеб прутный с отрубями».
К тому ж он выглядел ужасно!
«Язык Пруткова с гусьим салом»
И «Потроха К. П. Пруткова», —
Уже и этого вам мало?
Но не сожрать Пруткова слова!
Нашли Пруткова – самоеда!
На днях видал «Пруткова вымя»!
Толпа! Останься без обеда,