пригласил Лили из-за ее известности в обществе. Он хотел, чтобы билеты

продавались, а Лили была Жозефиной Бейкер [Жозефина Бейкер – знаменитая

джазовая певица и танцовщица, выступала преимущественно в откровенном наряде

из страусовых перьев] шахмат. У нее было все, кроме оцелота и бананов.

Теперь, когда у спонсора появилась козырная карта в лице Соларина, Лили

можно было принести в жертву как подержанный товар. Германолд поставил ее в

пару с Солариным, чтобы выбить из турнира. Не имело значения, что для нее

турнир был средством получить звание. Я вдруг подумала, что шахматы мало чем

отличаются от аудита.

– О'кей, ты все объяснила, – сказала я и устремилась в коридор.

– Куда ты? – спросила Лили, повысив голос.

– Хочу принять душ, – бросила я через плечо.

– Душ? – В голосе Лили зазвучали истерические нотки. – Какого черта?

– Я должна принять душ и переодеться, – ответила я, остановившись перед

дверью в ванную, и оглянулась, чтобы посмотреть на нее. – Если, конечно, мы

собираемся через час попасть на игру.

Лили смотрела на меня, не говоря ни слова. На лице ее застыла

растерянная улыбка.

По-моему, ужасно глупо ездить в открытой машине в середине марта, когда

над головой висят снеговые облака и температура падает до нуля.

Лили куталась в свою меховую накидку, Кариока деловито обгрызал

кисточки и раскидывал их по полу машины. На мне было только черное шерстяное

пальто, и я замерзала.

– У этой штуки есть крыша? – спросила я, перекрикивая шум ветра.

– Почему бы тебе не попросить Гарри сшить для тебя что-нибудь меховое?

Кроме всего прочего, это его бизнес, а ты – его любимица.

– Сейчас это мне не поможет, – ответила я. – Объясни мне, почему эта

игра проводится за закрытыми дверями в клубе "Метрополитен"? Я думала,

спонсор захочет пригласить как можно больше публики на первую игру Соларина

на Западе спустя несколько лет.

– Ты отлично знаешь спонсоров, – согласилась Лили. – Однако сегодня

Соларин играет с Фиске. Если проводить открытый публичный матч, это может

привести к обратному результату. Сказать, что Фиске "немного того", – значит

ничего не сказать.

– Кто такой Фиске?

– Энтони Фиске очень сильный игрок, – сказала Лили, поправляя меха. -

Он английский гроссмейстер, но зарегистрирован в пятом секторе, потому что

жил в Бостоне, когда активно играл. Я вообще удивляюсь, что он принял

приглашение, поскольку уже много лет не играл. На последнем турнире он

потребовал, чтобы публика покинула комнату: думал, что комната набита

"жучками" и что там какие-то таинственные колебания в воздухе, которые

накладываются на его мозговые волны. Все шахматисты такие – балансируют на

грани безумия. Говорят, Пол Морфи, первый чемпион США, умер, сидя в ванне

полностью одетым, а вокруг плавали женские туфли. Сумасшествие – это бич

шахмат, но ты не думай, что я тронусь. Это происходит только с мужчинами.

– Почему только с мужчинами?

– Потому что шахматы, моя дорогая, это своего рода эдипова игра. Убей

короля и трахни королеву, вот это о чем. Психологи любят сопровождать

шахматистов, чтобы посмотреть, не слишком ли часто они моют руки, не нюхают

ли кеды, не мастурбируют ли в перерывах. А потом пишут об этом в медицинских

журналах.

Светло-голубой "роллс-ройс" остановился перед клубом "Метрополитен" на

Шестнадцатой улице, совсем недалеко от Пятой авеню. Сол помог нам выйти из

машины. Лили вручила ему Кариоку и прыгнула прямо под полог, натянутый над

входом. Во время поездки Сол не произнес ни слова, а теперь, все так же

молча, подмигнул мне. Я пожала плечами и последовала за Лили.

Клуб "Метрополитен" – это реликт Нью-Йорка. Частная резиденция мужчин.