Вероника пошла в сторону кухни, находившейся в конце коридора, но остановилась, словно споткнувшись на пороге. На полу мелом был очерчен след от мертвого человека, тела убитой Клавдии Михайловны, а в той части, где была обозначена голова, было темное бурое пятно засохшей крови. На плите стояла сковорода с поджаренными с одной стороны котлетами, распространявшими неприятный сладковато-луковый запах, от которого у Вероники закружилась голова, и она осознала, что тихо сползает вдоль стены.

– Вам плохо? Может, врача? Я форточку открою.

– Спасибо, ничего, я сейчас. Мусор нужно убрать, и запах уйдет.

Вероника, сделав над собой усилие, переступила страшный рисунок на полу, вытащила пакет с мусором из ведра, опрокинула туда же сковородку, завязала мешок тугим узлом и вытащила его на лестничную площадку.

– Ну, вот сейчас будет лучше. Сергей Викторович, а можно я тут быстренько помою все?

– Вероника Васильевна, у меня еще дел немерено, давайте осмотрим все и протокол составим.

– Ну, пожалуйста, а то мне одной не справиться. Жутко все это и страшно. А я вас потом отвезу, куда скажете.

– Страшно чего? Мела на полу? Ну вы даете… Ладно, только быстро.

Вероника за несколько минут умудрилась вымыть посуду, стоящую в раковине, собрать пылесосом разбросанную крупу из банки и быстренько протереть с хлористой жидкостью пол, так что кухня обрела если не идеальный, то вполне приличный вид, если так можно говорить о месте, где два дня назад убили человека.

– Скажите, Сергей Викторович, а почему ее как-то странно убили на кухне?

– А что тут странного? Открыла Клавдия Михайловна дверь, затащили ее на кухне и грохнули.

– А в коридоре, что нельзя было убить?

– Значит, нельзя. Может, побоялись, что соседи крики услышат, а может, вовсе не собирались убивать поначалу, может, только связать и ограбить хотели. По крайней мере, убили ее тем, что под руку попалось – топориком для мяса.

Вероника повернула голову и увидела, что среди кухонных инструментов, висевших над столом, не хватает одного предмета.

– Да, выходит, что наш Раскольников даже топора с собой для старушки не принес. Наверное, и убивать не собирался. А, кстати, что пропало? Здесь-то на кухне только одна банка крупы рассыпана. Ведь если бы что искали в банках, знаете ведь, что многие пожилые люди заначки там прячут, то, наверное, все перевернули.

– А может, сразу нашли?

– Да не прятала Клавдия Михайловна деньги в крупу. Она была дамой вполне современной. У нее карточка Сбербанка была. А все необходимые наличные держала в шкатулке в кабинете. Пойдемте покажу.

В кабинете, из которого Клавдия Михайловна сделала мемориальный музей своего супруга, преступники почти ничего не тронули. Так, пара книг валялась на полу, да на столе стояла открытая шкатулка, где по старой привычке она хранила деньги и ценные документы. Когда-то этот обычай завел здесь сам Виктор Михайлович Юдин, чтобы Клавочка в его отсутствие всегда могла взять нужную ему сумму на расходы. А после его смерти она продолжала складывать туда деньги, чтобы все было, как при покойном муже. Шкатулка была из карельской березы с золотыми и серебряными накладками: были тут и эмалевые бутылочки, и дамская ножка в кружевном чулке, подкова на счастье, колода карт и автографы с витиеватыми росписями, и даже фигурки слоников. Этот стиль Вероника для себя называла «дембельский альбом», так украшались и портсигары, и сигарные шкатулки, и даже серебряные кошельки. В их декоре была какая-то пошловатая чрезмерность и наивность, как в альбоме солдата, где фотографии армейских друзей соседствуют с цветочками и девушками, вырезанными из журналов. Когда-то, в совсем тяжелые для вдовы девяностые годы, Вероника предлагала продать шкатулку. Ведь не самая же необходимая вещь, да и покупатель имелся. Но Клавдия Михайловна наотрез отказалась.