Правда, Вероника мало себе представляла, о каком происхождении можно было говорить, когда ко времени их знакомства советской власти шел уж пятый десяток и любая порода не играла уже никакой роли. Да и проявлялось это происхождение только во внешности, а вот характер мадам Перовской был ой-ой-ой. Первая сплетница во дворе и окрестностях, она дня не могла прожить без какой-нибудь интрижки или маленького скандальчика. Играла ли это кровушка какой-нибудь прабабушки, подгулявшей со своим кучером, или вообще представления человечества о благородстве аристократии были сильно преувеличены, но факт остается фактом.

– Ах, Вероника, Вы нашлись. Ну наконец-то. А у нас тут горе-то какое. Представляете, возвращаюсь я с кладбища. У нас с Аркадием Владимировичем позавчера юбилей был. Мы пятьдесят лет назад познакомились. Ну, так я на кладбище была, могилку поправила, букет ему отнесла в крыночке, как он любил, чтобы астры с листьями кленовыми были. Ой, Боже мой, какие он акварели с этими букетами писал на рисовой бумаге – все худсоветы от восторга аплодировали; если бы не завистники, он был бы миллионером…

Мадам уже явно заносило, но, словно почувствовав, что болтает лишнее, она вернулась к теме своего выступления:

– Ну так вот, поднимаюсь я на этаж и вижу, коврик у Клавдии Михайловны лежит кое-как. Ну, думаю, Эмина напортила. Это наша дворничиха из таджичек, она неплохая и детишек у нее много, все славные такие, и убирает вроде чисто, но как-то все, знаете, без души.. Так вот звоню я Клавдии Михайловне, чтобы пожаловаться на Эмину и показать, что доказательства, мол, налицо, звоню, звоню, а она не открывает, хотя говорила, что дома будет, я ее видела во дворе, когда на кладбище ехала, а она из булочной возвращалась. Ну, вы знаете, мы все в булочную к Мариинке ходим уже сто лет. И Клавдия Михайловна никуда больше не собиралась, сказала, что дома будет. Я ее даже к себе собиралась позвать на чай по случаю нашего с Аркадием Владимировичем юбилея. Так вот, я за ручку взялась, а дверь-то и открылась. А там ужас какой: квартира-то разграблена, а Клавдия Михайловна убитая лежит. Представляете, ужас что такое. А вы квартиру осматривать? Да? Я и говорила милиции, что вас сюда нужно. Тут еще совсем молоденький следователь был. Что, мол, я, конечно, знаю квартиру Клавдии Михайловны и что, мол, и где, но это лучше к Веронике. Она Клавдии Михайловне близкий человек, почти родственник, так что все захоронки знает уж точно. А вам понятые нужны, так я сейчас еще и Эмину позову….

– Нет, гражданка Перовская, спасибо. – По тому, как он отвечал, видно было, что милая болтовня почтенной вдовы набила оскомину следователю во время предыдущего общения. – В данной ситуации понятые не требуются.

Следователь аккуратно снял бумажку с печатью и открыл дверь так хорошо знакомыми Веронике ключами с янтарным брелком-сердечком. Это она привезла его Клавдии Михайловне из недавней поездки. Теперь рядом с брелком висел еще казенный ярлык с номером уголовного дела.

Дверь открылась, и Вероника вслед за следователем с трепетом в сердце переступила порог, ожидая увидеть картину из американских фильмов ужасов: окровавленные стены, поломанную мебель, выпотрошенные подушки. Но вместо этого из темной прихожей потянуло запахом гниющего мусора.

– Ой, какая гадость… – Вероника достала из сумочки надушенный платочек.

– Да, мусор, наверное, и котлеты, которые хозяйка на кухне жарила. Когда бригада работала, в суматохе так все оставили.

– Убрать нужно. А можно?

– Да можно, можно, все, что нужно, эксперты уже сделали.