Восемь, девять, три Евгений Базаров

Волков слушал голос Кузнецова, в котором то и дело проскакивали истерические нотки, и, опустив голову, злорадно ухмылялся.

«Ну а что ты хотел, олень… Полковничьи погоны тебе нужно было где-то в другом отделе себе добывать, какого хрена ты в оперотдел-то попёрся, придурок…» – думал он, прикидывая заодно, выгорит у Кузнецова получить эти погоны или его ещё раньше с отдела снимут.

Это уже четвёртый за полгода пропавший без вести человек. И дай бог, чтобы только четвёртый. Это те, у которых родственники заявление о пропаже написали, а если выяснится, что есть и такие, за кого некому было заявление подавать…

– Сегодня уже второе апреля, товарищ подполковник, скоро подснежники появятся, – хмуро произнёс Волков.

– Сплюнь, дурак. Не дай бог…

– А тут хоть плюй, хоть не плюй, оно всё равно всё к этому и идёт. Мочит кто-то у нас людишек, как пить дать, мочит, товарищ подполковник. Чего нам голову в песок прятать и делать вид, что ничего не случилось, в надежде, что авось пронесёт. Не пронесёт. Нутром чую, что не пронесёт, – капал на нервы своему начальству Волков. – Но пока что ведь ни одного трупа не обнаружено. Я же говорю, второе апреля. Сейчас снег сойдёт и трупы появятся.

Подполковник Кузнецов Валерий Артемьевич всю свою жизнь прослужил сначала в милиции, а потом в полиции на административных должностях, и для того, чтобы получить очередное звание, какая-то умная голова с большими погонами определила его начальником областного уголовного розыска вместо ушедшего на пенсию полковника Староверова.

– Ты, Коля, не бурогозь, потерпи несколько месяцев, этот охломон получит полковника и снова нырнёт в свою каптёрку. Ну не мог я ничего сделать… Таким людям, что за него попросили, нельзя отказывать, – убеждал Волкова вести себя в рамках разумного его друг, начальник управления генерал Громов.

– Да понял я, Михалыч, не маленький. Не волнуйся, я тебя не подставлю и под монастырь не подведу, – пообещал ему Николай.

И вот теперь он сидел и даже не пытался спорить со своим начальником, которому этот геморрой был на фиг не нужен. Кузнецов молился, чтобы досидеть до очередного звания без громких происшествий, а тут, похоже, маньяк начинал вырисовываться, и надо бы уже сейчас начинать по нему работать, а подполковник всё тянул и тянул резину.

Два человека пропали в конце октября и в конце ноября прошлого года. Оба в одном и том же месте, по пути домой с остановочной платформы «Речпорт». Куча народу видела, как они вышли с электрички и пошли в сторону частного сектора, но вот до дома ни тот ни другой так и не дошли.

Ещё двое пропали: один в начале января в новогодние праздники, а второй в конце марта по пути домой с остановочной платформы «Звёздная». Оба тоже проживали в частном секторе, и их тоже видели, как они вышли с электрички, но, как и в предыдущих случаях, до дома они так и не дошли.

Обе платформы находятся в одном районе в черте города и даже в прямой видимости друг от друга. От одной платформы до другой можно дойти пешком минут за десять.

Все четверо пропали в вечернее время, когда возвращались с работы.

Волков хорошо знал этот район, с которым у него было слишком много чего связано, и прекрасно понимал, что здесь люди просто так, в никуда, пропасть не могут. Здесь почти все друг друга знают. Здесь все на виду друг у друга, и если кто-то кого-то не знает, то при желании очень быстро может восполнить этот пробел.

Николай на свой страх и риск вместе с операми своего отдела провёл-таки там некоторую работу, но результат оказался почти нулевым. Почему почти? Да потому, что удалось точно выяснить, что все четверо пропавших мужчин вышли с электрички на остановочную платформу, и когда основная масса народа устремилась по переходу к посёлку, они по разным причинам задержались на платформе. И во всех случаях были свидетели, которые утверждали, что, по крайней мере в течение часа, они по переходу не проходили.

В случае с платформой «Речпорт» пропавшие могли пойти с платформы только в сторону леса, а в случае с платформой «Звёздная» они могли пойти на улицу «Звёздная» и потом опять же, так же, в сторону леса или вдоль путей в сторону посёлка электровозоремонтного завода. Но все четверо могли пойти и на остановку и уехать на улицу «Первомайская» или в сторону центра, а то и вовсе сразу на левый берег. Вот и получается, что вполне возможно, что кто-то под каким-то предлогом мог пригласить их сесть в свою машину. И если их похитили и убили, их тела могут быть обнаружены где угодно, хоть в соседней области.

Информация по первому «подснежнику» поступила в управление из Колыванского района, где на берегу Оби рыбаки обнаружили обезображенное тело Андрея Осипова, пропавшего на остановочной платформе «Речпорт» в конце октября. Он имел две судимости, и его отпечатки хранились в базе. Перед смертью Осипова долго пытали и лишь потом удавили с помощью куска бельевой верёвки, которая так и осталась у него на шее. Пытали его явно не на берегу, а сюда привезли уже его труп, выбросили в канаву и забросали ветками.

Просёлочная дорога с трассы до берега говорила лишь о том, что привезли труп как минимум на внедорожнике, ибо никакая легковушка здесь попросту не проедет. Был ещё вариант, что труп привезли по реке, но тогда проще было бы выбросить его в воду.

Никаких свидетелей найти не удалось.

Буквально через неделю там же, но выше по течению, был обнаружен труп пропавшего в конце ноября на платформе «Речпорт» Сергея Хаткова. И без экспертизы было понятно, что его смерть мало отличалась от смерти Андрея Осипова.

На этой же неделе, но уже на правом берегу Оби, в районе Заельцовского парка, были обнаружены трупы пропавших в конце ноября с платформы «Звёздная» Степана Куркова и Олега Кожина. У обоих на телах присутствовали следы пыток, и оба были удушены аналогичными кусками шнура. Но вот место, где были обнаружены их трупы, имело коренное отличие от места в Колыванском районе. Их либо приволокли на себе, либо точно привезли со стороны реки. Дороги к овражку, где они были спрятаны, поблизости не наблюдалось.

Кузнецов рвал и метал, требуя немедленного раскрытия этого дела, внося в работу уголовного розыска нервозность и лишнюю сумятицу.

– Работаем, товарищ подполковник, – неизменно отвечал ему Волков. – Все четверо были друг с другом знакомы, но близкого общения между ними не было. Они учились в одной школе, пересекались по работе, на рыбалке и мало ли где ещё… Это, считай, одна большая деревня. Курков и Осипов имели по две судимости и оба раза отбывали срока в одной колонии и в одно и то же время. Но что-то их всех связывало… Что-то, за что их и убили. Но вот что именно?

И что означает татуировка «8,9,3», которую была обнаружена на левом предплечье у каждого погибшего?

Волков обратился в архив и выяснил, что в начале девяностых в городе появилась небольшая по численности, но очень влиятельная группировка «Бездельники», и у некоторых её членов как раз и была набита именно такая наколка. Создал группировку и дал ей такое название ранее не судимый житель Новосибирска некто Климов по кличке Клим. Как ему, не имеющему авторитета ни среди уголовников, ни среди спортсменов, удалось их всех подмять, остаётся загадкой и по сей день.

Группировка Клима внезапно появилась в начале девяностых и так же внезапно растворилась в конце девяностых. Исчез из поля зрения правоохранительных органов и сам Клим.

Название группировки было интересное, и Волков решил попробовать разыскать о нём хоть какую-то информацию в интернете. Но ничего интересного с этим словом связано не было до тех пор, пока он не ввёл вместе с этим словом и цифры 8,9,3…

Эта комбинация цифр выпадает в японской карточной игре «Ойтё-кабу», где цифра восемь звучит как «я», цифра девять как «ку», а цифра три как «дза»… Получается слово «якудза», что с японского переводится как «бездельник». Бездельник или бесполезный человек, потому что если в этой игре человеку выпадает такая комбинация цифр, в сумме двадцать, он считается проигравшим. Как у нас говорят, «сбитым лётчиком». В Японии люди Якудзы считаются людьми бесполезными, и это вполне логично.

«Интересный тип, однако, этот Клим, – ухмыльнулся Волков. – Филиал якудзы у нас в Сибири – это что-то новое. Такие люди, как Клим, бесследно не пропадают, просто они стараются сделать так, чтобы их не искали, но мы, пожалуй, попробуем».

Какими неведомыми путями матёрый уголовник Миша Иванов по кличке Зуд умудрился лет десять тому назад после очередной отсидки получить в посёлке Речпорт трёхкомнатную квартиру на втором этаже деревянного дома, не знал в посёлке никто.

Зуд получил квартиру и перевёз в неё из солнечной Молдавии свою немногочисленную семью: жену, двоих сыновей и малолетнюю дочь, а вместе с ними приехали ещё и четверо родичей. По национальности Зуд и вся его семья были цыганами. В Молдавии, конечно, жить хорошо, но деньги лучше зарабатывать в большом городе и там, где таких, как они, было поменьше.

Одно время его звал к себе его старший брат Николай, который ещё смолоду поселился в Краснодарском крае в одной из бесчисленных станиц и занялся коневодством. Он работал на конезаводе, где выводили породистых лошадей, и считал себя самым счастливым цыганом на свете.