– Бестолочь! – постучал я сам себя по голове. – А гуща где кофейная? Или вы просто воду из кофейных чашек пили? Сразу в глаза бросается!

– Да, что-то не подумала… – задумчиво произнесла Вера, сморщив курносый нос. – А еще что?

– Кофе ты туда не налила, потому что знала, что я тебя языком весь бардак вылизывать заставлю.

– Ну, это да, – закатила к небу глаза сестра, – но тут, кстати, ты сам виноват! Нечего таким душным быть! – она задорно подмигнула мне и продолжила допрос. – А дальше что? Что еще не так?

– Покойников ты видела только в сериалах своих дебильных, – продолжил распаляться я. – Иначе бы знала, что у повешенных язык вываливается, поскольку опухает так, что во рту не помещается. А еще у них цвет лица своеобразный. А еще ты не умеешь надолго дыхание задерживать. А еще у тебя артерия на виске и шее пульсировала от возбуждения. А еще эта камера дурацкая! – и я указал на скрытую подушками вебку, горящую зеленым огоньком. Не хватало еще в прямом эфире так опозориться. – А еще – всыпать бы тебе ремня! – наконец закончил в сердцах свой монолог я.

– Странное у тебя желание, братик, наказать меня как-то, э-мм, физически, – Верка прищурилась, видимо, поняв, что сейчас мне не до споров и что я вот-вот соскочу с ее крючка. – Ты бы того, к психиатру сходил бы, что ли… А то, как мамы с папой не стало, ты все порываешься меня отшлепать. А я, между прочим, совершеннолетняя девушка уже…

– Придурковатая ты девушка, а не совершеннолетняя! Инфантилка ты недоразвитая. Посмотри, до чего довела себя! – я кивнул на ее неестественно худые ноги.

– У меня паралич! – обиженно огрызнулась Верка и надула губки.

– Паралич мозга у тебя, идиотка! – я начал срываться на крик, поскольку терпеть выходки сестры уже не было никаких сил. С тех пор, как умерли наши родители, она вбила себе в голову, что у нее паралич обеих ног. Сперва она перестала выходить на улицу, потом перестала вставать с дивана, а затем и вовсе перестала использовать ноги. В какой-то момент она сама себе заказала в интернете кресло-каталку и с тех пор передвигается только на нем. Она так убедительно внушила себе мысль о том, что не способна ходить, что со временем ее ноги действительно атрофировались и стали походить на ноги паралитика – так бывает, если не пользоваться какой-либо частью тела.

– Тебе четыре независимых невролога поставили диагнозы, – продолжал орать на сестру я, – тебя в четырех центрах обследовали. ПТСР у тебя! Ты можешь ходить! Не в ногах у тебя дело, не в спине, а в голове! И не мне нужно к психиатру, а тебе!

Я реально психанул. Не дожидаясь ее колких ответов, я вылетел из зала, громко хлопнув за собой дверью. Дверь на кухню я тоже запер. Не хочу ее видеть. Никого не хочу видеть. Буду сидеть тут и курицу варить. До тех пор… Пока… Пока не сварю. Вот.

Мысли путались. Обида на Верку смешивалась в моей голове с чувством тотальной беспомощности и ответственности за близкого человека. А еще я никак не мог ее простить. Понимаю головой, что не в ней дело, но вот почему-то заело где-то в мозгу, что если бы не она и ее выходки, все сложилось бы иначе.

Курица уже вовсю кипела, а вместе с солоноватой водой продолжал кипеть и я. Мне вдруг страсть как захотелось сделать Верке какую-нибудь гадость. Знаю, что глупо взрослому мужику на девчонке злобу свою срывать. Я ведь сейчас не столько на нее злюсь, сколько на себя самого. Она-то что? Она тоже человек, и по-своему, как может, с утратой справляется. Мне бы ее приободрить как-то, поддержать, да только у самого руки опускаются. Самого бы кто приободрил да поддержал. Была единственная радость у меня – Настя, невеста моя, да и та не выдержала тяжести ситуации. Ушла, сильно разругавшись с Веркой, пока я в армии срочку тянул. И ладно бы просто ушла, так нет – ушла так, что всем стало ясно: план побега она вынашивала уже давно. Просто не хватало ей мужества признаться, что всю эту жизненную ситуацию со смертью моих родителей, их долгом, процедурами банкротства и так далее она уже не вывозит морально. Что-то в Насте тогда надломилось, что-то оборвалось внутри. Вот и ушла она при первой же подвернувшейся возможности.