– Илья Леонидович, пройдемте в дальнюю комнату, я хотел бы поговорить с вами.

Потом посмотрел на баронессу.

– Софья Карловна… – князь указал рукой на дверь. – Если хотите присоединиться к нашей беседе…

Она отложила книгу и, шурша юбками, направилась вслед за мужчинами. Они вошли в маленькую комнатку, единственную, в которой были глухие, толстые стены.

– Только здесь мы можем спокойно поговорить, – прошептал генерал и добавил чуть громче, – проклятье! За нами постоянно шпионят… Вы видели, как один из солдат сегодня будто бы проверял отопление, но то и дело посматривал на нас?

– Уборщицы наверняка тоже агенты, – предположила Софья, скрестив руки на груди.

Генерал-лейтенант Татищев пригладил бороду.

– Я заметил, что солдаты все больше отбиваются от рук, – произнес он низким голосом. – Когда мы приехали сюда в конце лета, они были вполне адекватными. Но сейчас…

– Просто их постепенно заменяют на новых из Царского Села, – заметил князь Долгоруков. – На солдат последних лет мобилизации. Они более наглые и развращенные, раз прибыли из самого котла политической борьбы.

– Я слышала, как они орут, ругаются и поют песни, – баронесса прикусила губу.

– Сначала они потребовали убрать у офицеров знаки отличия, потом стали недовольны походами в церковь, а сегодня заявили, что нам вообще запрещено гулять в городе, теперь можно выходить два раза в неделю на два часа. Это вам и хотел сообщить. Я возмущен! – помрачнел князь Долгоруков.

– Чувствую, что эти небольшие неприятности предвещают более тревожные беды, – вздохнул Татищев. – Осознают ли Император с Императрицей грозящую опасность?

– Самое ужасное, что мы ничем не можем им помочь. Организовывать план побега – бессмысленно, в этом глухом провинциальном городке нам никто не поможет, – князь сжал двумя пальцами переносицу. – Вокруг густые леса, непроходимые топи и болота.

Немного помолчав, он обратился к Софье:

– Я случайно услышал от солдат, что в город скоро прибудут большевики из Екатеринбурга. Боюсь, что в сегодняшние дни безвластия они будут вести себя вызывающе и бесцеремонно. Вы, Софья Карловна, живете отдельно в городе. Я бы вам рекомендовал куда-то спрятать личные и ценные вещи, потому что отряды будут ходить с обысками и, возможно, реквизировать золото и серебро у несогласных с революцией. Например, что-то могла бы приберечь мисс Матер. Она – иностранка. Шансов, что ее будут обыскивать, меньше. Хотя я, конечно, не уверен. Кстати, как она?

– К своему стыду, признаю, что мы уже давно не виделись, – встревоженно отозвалась Софья. – Я провожу в этом доме очень много времени, возвращаюсь в свою комнатушку, когда уже совсем темно. Изо дня в день надеюсь на то, что настроения солдат и комиссаров вдруг поменяются, и меня допустят повидаться с Императрицей… – она помолчала и добавила, – я напишу сегодня компаньонке письмо, передам от вас привет и, возможно, какие-то ценные вещи.

После обстоятельного разговора с коллегами Софья направилась к письменному столику, где быстро набросала для мисс Матер записку. Солдат Николай обещал доставить передачку в целости и сохранности. И она ему почему-то верила.

– Исталина! Посмотри, какую роскошь мы принесли! Сегодня на Базарной площади торговал охотник. Он продавал красивейшие меха, – Ефим Петрович выкладывал покупки на длинный обеденный стол.

Зоя хотела ему помочь, но руки не слушались. Она замерла, пока мать пристально рассматривала шкуры, и расслабилась только после того, как та одобрительно улыбнулась. Мама осталась довольна, что для нее мех выбран красивее и богаче.