Тогда папа решил избрать другую стратегию, смягчился и в знак примирения предложил съездить на корпоратив в его компанию. Возможно, он узнает меня с лучшей стороны. Я парировала, что ход мыслей понятен: надо подкатить ко мне с другой стороны и воспользоваться, чтобы потом сказать Илье, что я обычная меркантильная баба и мне все равно кого очаровывать, что я запала на папу, потому что тот круче. В общем, никакая не творческая муза, а обычная шалава.

На этот раз он не стал ломать мне руки, а улыбнулся и изрек, что понимает, почему Илья на мне подвис. То есть в ход пошла лесть.

Папа менял стратегии, словно хамелеон, а я очень устала от этих недружественных посиделок. Сообщила, что мне пора домой и мы ни о чем не договариваемся. Папа не лезет в наши с Ильей отношения. Забирает обратно свой костюм для стриптизерш. А в качестве подстраховки я напишу сегодня всем своим друзьям юристам и ментам, что если со мной что-то случится, то во всем надо винить папу. Его, конечно, это не напугало, он сказал, что я блефую. После чего я покинула стрелку с потенциальным тестем, не попрощавшись.

Через час после возвращения домой снова появился курьер и вручил мне букет из 35 огромных желтых роз с запиской о том, что все продается, только за большую цену. Но за попытку вернуть веру в честность и порядочность респект… Цветы вручили с костюмом стриптизерши. Папа сдаваться не собирался.

Как только я принимала какое-то решение, папа делал ход – и я снова была в игре. Наконец-то до меня дошло, что мной забавляются. И здесь мой статус – игрушка.

Через неделю будет корпоратив в компании, затем несколько рабочих дней. И праздники… Наконец-то можно будет поваляться и ничего не делать, никого не видеть и ни за что не отвечать. Надо продуктивно отдохнуть, потому что потом предстоит адвокатский экзамен, практика и куча работы. А еще – планы по изданию сборника рассказов, завершение романа… Но пока можно расслабиться.

Илья позвонил в обед как ни в чем не бывало. Да и что, собственно, произошло? Судя по всему, папа говорил Илье одно, а делал совершенно другое. Стравливать отца и сына было глупо. Тем более что Илья от отца не откажется. Поэтому я решила действовать по обстоятельствам.

Был обед, а обед – это святое. Особенно для работников умственного труда. Иначе где брать силы? А еще шоколад – это черное золото для мозга, оживляющее оцепеневшие от напряжения извилины.

На обед меня повез Илья. Мы поехали в ресторан с восточной и европейской кухней. Одно из лучших средств борьбы со стрессом – вкусная еда. А посему я смело взяла меню и заказала много мяса, красное вино и восточные сладости.

– Хороший у тебя аппетит. Как только удается сохранить форму?

– А я страшно завидую мажорам. Знаешь, как иссушает зависть? Не успеешь съесть – глядь, и все уже испарилось.

– Беда, ой беда. То есть если ты вдруг полюбишь мажора, то сразу превратишься в пончик?

– Нет, это невозможно. Не полюблю.

– Ой, не зарекайся. Ненависть – чувство прямо противоположное любви. Значит, чем сильнее ненависть, тем сильнее маскируется любовь…

– Ешь давай, психолог хренов.

– Но-но. Попрошу. У нас субординация.

– У нас интеллектуальная камасутра, замешанная на половом влечении с переходом в апофеоз удовлетворения бизнес-интересов.

– Переведи, – Илья с улыбкой вытер губы салфеткой и, придвинувшись поближе, полушепотом спросил: – Так все-таки сексуальное начало имеет место?

– С чего вдруг?

– Ты это озвучиваешь, значит, для тебя это важно.

– А тебе секса в жизни не хватает?

– Вопрос неправильный. Переформулирую: значит, секса не будет?