Простое человеческое счастье.

Дом, у самого леса. Старая яблоня у крыльца.

Отчаянные храбрецы, Лана и Эл, забирались на самую макушку кряжистого дерева, а оттуда перепрыгивали на крышу. Там можно было сидеть, затаившись, глядеть, как солнце катится к горизонту, как туман наползает с реки, грызть ещё кислые зелёные яблоки и хихикать, зажимая рот рукой, над своими приятелями.

Те приходили, чтобы позвать гулять, удивлялись, когда Лаиса выходила на крыльцо и докладывала степенно, что её сорванцы уже давно из дома убежали. Дружки, недоумевая, отправлялись искать брата с сестрой по всей округе. А они хохотали, глядя на это со своей дозорной башни.

Когда-то Эливерт мечтал, что и у него всё будет так…

Но теперь он знал точно, что так никогда не будет. Ни дома, ни жены, ни детей, ни дерева у крыльца. Потому что крыльца тоже не будет.

Будут дороги, кабаки, девки, драки, разбои, чужие деньги, вино, и ожидание…

Ожидание расплаты.

Ведь однажды с него спросят за всё вот это! Он не верил в Мать Мира и Великого Небесного, но почему-то был уверен, что расплаты не миновать.

Да, о детях он не знал ни хрена! Но сейчас нашёл единственно верный путь к сердцу этой крохи. Словно кто-то подсказал правильные слова, верную улыбку и честный взгляд – без всяких там ужимок и сюсюканий.

***

– Как тебя зовут, пигалица? – спросил Эливерт.

– Граю, милорд! – ответила девочка невнятно, так как усиленно пыталась прожевать то, чем до отказа набила рот.

– Я – не милорд, Граю! Граю? Воробышек? Выходит, не зря я тебя пичугой называл. Забавное прозвище. Это кто же тебе такое имя потешное придумал?

– Матушка так назвала.

По серьёзному тону девочки стало ясно, что она ничего смешного в имени своем не находит. И Эл тотчас поспешил исправиться:

– Ах, матушка! Ну, тогда беру свои слова обратно. Матушка – это святое! Выходит, Воробышек, ты тоже из нашей стаи, из птичьей?

Граю не поняла, о чём он говорит, и атаман пояснил торопливо:

– Меня вот Эливертом зовут. Друзья Элом называют. А на Севере, у самого Спящего моря, слово это означает «ворон». Так что мы с тобой – птицы вольные!

– Эливерт – ворон, – девочка нахмурилась. – А ты с Севера, Эливерт?

– Нет. Жил там. Давно. Ещё пока война не началась. Потом сюда перебрался, в Кирлию.

– Это хорошо, – рассудительно кивнула малышка. – На Севере живут злые люди. Там плохо. Но ты не злой, ты хороший!

Ворон усмехнулся невесело.

– На Севере, Граю, не только злые люди живут, но и добрые. Всякие… Как и везде, по правде сказать. Здесь тоже хватает разного дерь… в смысле, всяких злых людей. Люди… Они разные, Граю. В каждом есть хорошее и плохое. Пожалуй, я отвлёкся. Чего ещё хочешь?

– Может, чего-нибудь сладенького ей взять? – предложила Настя, с нежной улыбкой глядя на девочку.

Вот девчата! Они друг друга всегда без лишних слов понимают. Серые глазки Граю от слов Дэини засияли.

Эла уговаривать не пришлось: он быстренько крикнул вторую служанку, блондинку, шипевшую давеча на Граю. Но с этой стервой разговора дельного не вышло.

Вместо того чтобы предложить десерт, девка удивлённо скривилась:

– Вкусненькое? Милостивый эрр, да ведь это Граю, местная попрошайка! Стоит ли на эту побирушку деньги тратить? Гоните её, и все дела!

Эл никогда не бил женщин. Серьёзно. Никогда за всю жизнь. Но сейчас ощутил сильное желание, подняться и врезать хорошенько этой… Но ограничился лишь тем, что послал её подальше. Блондинка фыркнула сердито и немедленно удалилась, сообразив, что это ей же на благо будет.

– Проклятье на этот город! – прошипел Эливерт. – Значит, по-твоему, Граю, злые люди на Севере живут? Да чтоб их всех вурдалаки сожрали! Здесь! Здесь живут плохие люди! Всюду они живут. Твари бессердечные! Ребятёнку кусок хлеба пожалели… Чтоб они в Бездну провалились!