– Ладно, Наташ, хватит человека забалтывать, простынет не ровён час. Давай, скидывай грязь здесь, потом шлангом помоем. Рюкзак тоже здесь оставь, никто его не тронет. У нас такое не принято.

Я разделся до трусов, и оставляя на лестнице мокрые следы – пошёл на второй этаж, за своим спутником. Зайдя в квартиру, я сразу залез в ванну и открыл душ. Да, в этом месте всё было по-другому, всё иначе, чем у нас. Даже вода. У нас вода в лучшем случае не пахнет ничем, а в худшие времена могла и хлоркой отдавать. Местная вода из душа пахла рекой и солнцем. Ярким, жёлтым солнцем над прозрачной и голубой, как небо рекой…. Всё как у нас и всё другое.

Когда я, обернувшись полотенцем, вышел из ванной, дядя Валера уже ждал меня за столом. На столе стояли тарелки с перловой кашей и тушёнкой, а для меня стояла ещё и тарелочка с редиской и щавелем. Как и у нас, в красном углу весели иконы…. А на другой стене – портрет Андропова. Очень странно было его тут встретить, но мало ли? Может, тут был какой-то отдел, подведомственный ему…. Мало ли у него отделов было…. Висели и другие фотографии, рассматривать которые не было сил. Я замотался простынёй, и прочтя молитву, мы уселись за стол. И только сев за стол, я понял, как я устал. Вообще, усталость для меня – почти норма, но бывает, что только когда с тебя сняли нагрузку – ты понимаешь, что устал. А начав есть, я понял, что голоден. Тем более, что каша была просто невероятно вкусной. Я понял, что именно такой каша и должна быть, что когда-то и у нас была такая каша, но что-то случилось, и всё пошло не так. И каша начала терять вкус и вода – запах.

– Что, вкусно? – Спросил пёс.

– Да, очень! И вода у вас хорошо пахнет…

– Кушай, кушай. И запоминай вкус. Как тебя звать-то?

– Вася.

– А меня – Валера.

– Дядя Валера?

– Для местных – дядя, а тебе – Валера. Мне так приятнее.

– Мне тоже.

И мы замолчали. Я впервые сидел за столом с псом и сидел с ним на равных, а не как хозяин. Я чувствовал, как с каждой минутой мне становится всё легче и легче дышать. Здесь даже воздух был другим и с каждым вдохом и выдохом из меня выходил смрад, которым я дышал с рождения и считал его воздухом. А ведь тут рядом должно быть Курьяново, отстойники….

– Валера, а всё-таки, где мы находимся?

– В Москве, в Белоречье.

– Я почти 40 лет живу в Москве и не слышал про такой район. Здесь ведь район Печатники, если на карту смотреть?

– Если на вашу карту – то да, Печатники, а если на нашу – то Белоречье. Здесь пространство и время… ну, как бы разветвляются что ли. Изгиб дают. И по какой развилке пойдёт человек или зверь – во многом зависит от его восприятия мира. Ну и от устройства души, что ли. И наши души, кстати, различаются. Да ты и сам это заметишь, если не заметил ещё. Но и у вас, обезьян, тоже души разные.

– Как и у вас?

– Нет, у нас такой разницы нет. Например, каждый из нас может попасть в ваш мир, но мы стараемся не попадать к вам. Тяжело нам в вашем мире.

– Нам тоже.

– В нашем или в своём?

– В своём. В вашем я отдыхаю.

– Отдохни, отдохни. Я вижу, как ты устал. Так вот, любой из нас может попасть к вам, но из вас – далеко не все могут попасть к нам. И даже из тех кто попадает сюда – далеко не каждый может попасть сюда снова.

Валера вздохнул.

– Да, тебе довелось сюда попасть, но мала вероятность, что ты попадёшь сюда снова. Хотя мне бы очень хотелось, чтобы ты пришёл сюда ещё. – Валера улыбнулся.

– Но есть и такие, которых мне не хотелось бы тут видеть совсем. Слава Богу, такие и не могут сюда попасть. Да и мало кто из них этого хочет – раз-два и обчёлся. Я не хочу о них говорить, как, впрочем, и они обо мне.