СТРАШНО манит он, увы.
Блеск серебряной горы.
Нежелание,
да и неумение
погубить чей-то урожай
сыграло Леонтию на руку.
«Белый колдун!»,
по Новгороду о нем понеслось,
известности ему прибавляя.
«Делает сугубо благо,
ужасы не творит,
пойти на причинение вреда за пуд
серебра вы колдуна Леонтия
не уговорите!».
Вред?
Ни за что.
Пуд? Соблазнительно однако
чертовски.
98
Прочитал, что длительные серьезные отношения выходят из моды. Я, выясняется, на гребне волны, ничего серьезного у меня ни с кем ровным счетом. С Надолбовой, зовущей меня на пиццу, попробовать?
Недозревший проект.
Со своим арматурщиком она поссорилась, с рабочим классом, сказала, больше ни-ни.
От интеллигентных мужчин отвыкла. А мы не арматурщики, у нас богатая внутренняя жизнь и нежная кожа.
Колени к подбородку я подтянул. Им об них трусь, размышляю… я инициативу не проявлял. Интереса к сближению не выказывал.
И какой прок мне в сближении…
Секс.
Но она же после секса привяжется, вздохнуть мне не даст!
Совсем недавно об арматурщике она отзывалась с восторгом.
Я, кажется, волнуюсь, что арматурщика я затмить не смогу?
Как ни взгляни, волнение, баламутящее воду беспокойство… испорченный день. В чем-то, не спорю… в чем-то прекрасный.
В НОГИ рьяно мне бросалась.
Я подумал – размечталась.
«Удружи мне, Леонтий!
Из обыкновенного куриного яйца
волшебное для меня, прошу тебя,
сделай!».
Ушлая она баба.
Чем платить каждый раз,
один раз заплатить она хочет.
И обращаться не колдуну, а к яйцу.
Не могу, я бабе отвечу,
по правилам нашего колдовского цеха
мне непозволительно создавать чего-либо,
работу у нас отнимающее.
99
Раскол, тут написано, в Новгороде, альтернативное вече недовольные собирают.
Большинство идиоты!
Летопись на старославянском, выражения в ней другие… смысл тот же. Упреки большинству хлесткие, подтверждений его скудоумию целый вагон.
С нынешней ситуацией коррелируется, по-моему, идеально.
Бороться? Смелый академик кричал и затих, об отправке в лагерь ему без экивоков сказали.
На улице обнимаются алкоголики.
Мы братаны!
Русь мы, братан, высшие люди!
Я братанов обхожу, одолевающая тяжесть не сбрасывается…
ТЫ, ПРОБЛЕМА, не на «вы».
Явно ниже ты травы.
Побеспокоившей его с легким
недомоганием Фекле
Леонтий сказал пить чай. И есть мед.
Чего-нибудь магического
довеском тебе желательно?
Бочонок меда мне принесешь —
салапяриуса браустауса в него я насыплю.
Порошок.
Из использовавшегося всеведущими
вавилонскими жрецами
саляпярийского корня.
100
Гнетущая тишина. Компьютер, зараза, не включается! Он в сети, вилка не выскочила… блок питания полетел?
Буэнос диас.
Доброе утро, товарищи!
Я, слава богу, не дома, казенный компьютер у меня задурил. Секунду, я думаю… не в математическое моделирование вникаю – пытаюсь припомнить, кому же касательно техники мне звонить.
Именно звонить. Не расхаживать по кабинетам с громкими жалобами.
Позвоню Егору Колтухину… он уволился, будет толковый айтишник на нашей зарплате сидеть.
Кого-то мы взяли. Плохо о нем у нас говорят, безмозглым бревном называют.
Нашел я его телефон. Звоню, а что делать… может, с меня подъем в глазах научного сообщества начать он сумеет.
МНЕ о Ждане говорили.
От восторгов отдалили.
К предстоящей ему встрече
с вещим человеком Жданом
Леонтий подходит человеком,
совершенно в себе уверенным.
За один стол нас хотят посадить,
поединок взглядов устроить.
Если Ждан видит будущее,
он знает, какой взгляд я ему уготовил.
Свирепый!
Таким же он мне ответит —
равенство у нас с ним получится,
а равенство с уважаемым Жданом
для меня, скривлюсь, честь.
101
Вытащив меня погулять, неприглядно мотающий головой художник Щитохин подвел меня к церкви.