Нужно отметить, что команду «Голос» Федька снова проорал, напустив на себя суровый вид. С Кешкой опять случилось странное – он забился в маминых руках, начал мяукать и прижимать уши.

– Федя, – осуждающе сказала мама, – нельзя так орать, когда общаешься с животным. Ты напугал кота до смерти, и он со страху бросился на папу.

Тут мы все посмотрели на папу – папа уже мазал царапины йодом и не плакал. Он подмигнул сыну и сказал:

– Федя, пожалуйста, оставь свою затею с дрессировкой, – сказал папа. – Кошки плохо ей поддаются. Максимум, чему можно научить Кешку, – это команда «Кушать», но ее он и так уже прекрасно знает.

То, с каким мужеством папа замазывал йодом царапины, впечатлило Федю, сам он непременно разревелся бы, он всегда ревел, когда ему мазали йодом разбитые коленки. Он завороженно смотрел на коричневую от йода ватную палочку, и восхищение папой росло с каждой секундой.

Вечером Федька лежал в постели и все думал про папины слова о том, что кошки не поддаются дрессировке. Он уже не питал надежд выучить Кешку чему-нибудь толковому. Как вдруг ему в голову пришла гениальная мысль. Обоняние! Вот с чем у Кешки точно было отлично – он мог из комнаты унюхать, что мама принесла рыбу, и тут же побежать ее выпрашивать.

Может, Кешкино предназначение не просто в выполнении команд. Он вполне мог бы стать прекрасным следопытом, идти по следу и находить человека по запаху. Точно. Надо будет непременно проверить эту догадку, но не завтра – пусть Кешка придет немного в себя!

Однако планам по Федьки снова не суждено было сбыться. Пришлось Воробьеву Эфу использовать Кешку без всякой подготовки. И вот как это было.

Спустя несколько дней после неудачной дрессировки Воробьев Эф пошел в школу. Ничего необычного в этом не было, он уже несколько недель ходил в школу и почти совсем к ней привык. Федька привык сидеть за партой, привык к своей соседке Маше и почти привык к строгой, но справедливой учительнице Елене Васильевне.

Вот и сейчас Федька тихо сидел за партой и мечтал о том, как после уроков пойдет во двор гонять мяч с Женькой. «Осталось всего несколько теплых денечков, и их обязательно нужно потратить на футбол, – думал Федька, – а потом зарядит дождь и наступит долгая, холодная, унылая осень».

– Воробьев, – раздался голос Елены Васильевны, – о чем размечтался? Слушай, пожалуйста, внимательно, о чем я говорю.

Федька встрепенулся, как бы отряхнулся, сконцентрировался. Елена Васильевна рассказывала про предстоящую экскурсию, точнее, про дисциплину на экскурсии, то есть как нужно себя вести, куда можно ходить, куда нельзя. В общем, ничего особо интересного учительница не говорила, поэтому Федька снова стал тонуть в своих грезах и мечтаниях. Он вроде бы видел все, что происходит вокруг, но совершенно ничего не слышал. Вот так взял и отключился. Федька не помнил, сколько просидел, будто в наушниках. Вдруг он заметил, что все вокруг заволновались, стали что-то говорить друг другу, толкаться и смеяться. Федька сделал над собой усилие – снова включился.

– Анечка, ну вспомни, куда ты положила пенал? – спрашивала Елена Васильевна.

– Я не помню-у-у, – выла Анечка, заливаясь слезами. От этого все ее лицо стало красным. Она шмыгала носом, а слезы катились по щекам большими крупными каплями.

– Ребята, кто-нибудь видел Анин пенал? – спросила учительница остальных учеников в классе.

Многие отрицательно качали головами. Женька сказал, что он даже не представляет, как этот пенал выглядит. Анечка стала заливаться слезами еще больше.

– Он совсем новый, фиолетовый и тако-о-ой красивый. С лошадкой и феей. А-а-а!