Но что, если они заберут Элеонору в полицейский участок для допроса. Ведь тогда я никак не смогу выбраться. От этой мысли я похолодел сильнее, чем от холода пола, пробиравшего меня до костей.

Мне показалось, что прошла вечность перед тем, как Элеонора открыла люк.

«Это, конечно же, был Специальный отдел. Четверо, возглавляемые Гроблером, который пытался выглядеть непринуждённо. Он сказал, чтобы ты утром связался с ними».

Она была слегка потрясена, но держалась хорошо. Она сказала им, что больше не будет встречаться со мной, поскольку мы поссорились и я бросил её. Она показала на вставленную в рамку Хартию свободы, подписанную вождем Лутули, которая упала со стены и разбилась. Она сказала им, что разбила её о мою голову.

Пора было уходить. Я одел кепку и пальто. Мы быстро договорились о будущих контактах и я совсем собрался открыть переднюю дверь. Элеонора вовремя остановила меня. Поодаль на улице в тени стояла машина, в которой сидело четверо мужчин. Так что мы сидели в коттедже до утра, разговаривая шёпотом.

Примерно в 6 часов утра, как раз перед рассветом, машина завелась и Элеонора увидела, что полиция уехала. Она прошлась по улице до телефонной будки, как бы для того, чтобы позвонить, а на деле для того, чтобы выявить слежку в случае, если Гроблер оставил кого-то наблюдать за домом. Я подождал, чтобы убедиться, что за ней никто не идёт, перелез через стену и оказался на соседней улице. Держась в тени, я быстро ушел.

В ходе полицейских рейдов, проведённых по всей стране, были арестованы сотни подозреваемых, включая Билли и Кеника. Эбе и Бруно спали у себя дома и поэтому остались в безопасности. Уцелели и другие члены нашего резервного Командования – Дэвид Ндавонде и Стефен Мчали, возглавлявшие наши подразделения в двух важных чёрных посёлках, а также Аболани Дума, наш организатор в сельских районах.

Я поместил рекламное объявление в одной из газет: «Встреча художественной группы Феникс состоится в следующую пятницу». Это было сигналом к сбору нашего Командования. Время и место были обговорены заранее.

В одну из зимних пятниц в сумерках я незаметно проскользнул в городской ботанический сад. Один из моих друзей коротко постриг меня и я начал носить очки. На моей верхней губе начали появляться усы. Из тени я наблюдал, как Дэвид и Стефен вошли к сад и направились к скамье. Скоро за ними последовал Эбе. Я направился к ним.

Мы были рады видеть друг друга и обменялись новостями об арестах и о нашем положении. Мы понимали, что Специальный отдел прибегнет к одиночному заключению и допросам, чтобы получить дополнительную информацию об МК. Мы наивно думали, что от тех, кто уже был арестован, они ничего не узнают. Годы борьбы создали товарищество, которое вызывало глубокое чувство доверия друг к другу. Многое в нашей будущей работе должно было зависеть от Дэвида и от Стефена. Они оба были молодыми и энергичными фабричными рабочими, они не были известны полиции и имели хорошие связи в чёрных посёлках. Я сообщил им, что Бруно и Дума на свободе. Мы договорились о встрече, в которой примем участие все мы.

С тайной помощью Элеоноры мы создали подпольную штаб-квартиру в районе Клуф – маленькой деревни в 15 минутах езды от Дурбана в стороне от шоссе на Питермарицбург. Это был загородный район, где преуспевающие белые имели дома с обширными садами и многочисленными слугами. У родителей Элеоноры в этом месте был дом с участком, где никто не жил. Он был окружён плотным кустарником, рядом стояло несколько сараев. Там не было электричества, но был водопроводный кран. Эта территория была покрыта пышной субтропической растительностью – рай для птиц. Родители Элеоноры практически никогда здесь не бывали. Она спросила их, не позволят ли они студенту, изучающему ботанику, расположиться на этом участке для практических занятий. Родители хорошо относились к образованию и охотно согласились.