– Что вы имеете в виду?

– Всего лишь ваши имя и отчество, – Дарья села, подкрутила ручки у банкетки, чтобы быть повыше, поставила ноты на пюпитр, откинула назад длинные волосы и положила руки на колени:

– Я готова.

Дирижер вдруг зычно расхохотался:

– Подумать только!

Музыканты одобрительно загудели. Сергей Васильевич вспорхнул на невысокий помост около рояля, поднял тонкую палочку – оркестр затих – и повернулся к Дарье:

– Думаю: мы с вами сработаемся.

***

Дарья встрепенулась и посмотрела на часы. До начала выступления сорок минут. Подступило приятное волнение, похожее на предвкушение радостной встречи с кем-то очень родным, дорогим сердцу.

Она обожала сольники.4 Бывшая Гнесинская5 подруга всегда подсмеивалась: «Одним, Дашка, нужен регулярный секс, а тебе – выступления на публике. Ты когда долго в партере сидишь, чахнешь».

«Да, только музыка помогает хотя бы на время забыть о моей никчемной жизни. – Дарья давно смирилась с двойственностью существования: на сцене она чувствовала себя парящей зоркой орлицей. Повелительницей. Королевой. Но стоило попасть в домашнюю атмосферу, мнимые крылья быстро скукоживались, как горящая бумага, а от состояния полета оставалась жалкая кучка пепла. – О, нет! Опять засасывает в воронку воспоминаний о нем». – Жестом пригласив официанта, Дарья опустила денежную купюру в деревянный резной сундучок.

– Вам уже пора? – поинтересовался официант.

– Да.

– Что сегодня исполняете?

– Второй концерт Рахманинова.

– Удачи.

– Благодарю, – она встала, расправила платье, взяла папку с нотами и двинулась к выходу, стараясь не наступить высокими каблуками туфель на длинный подол.

У стеклянных дверей помедлила, раздумывая, стоит ли взять стакан воды, потом резко развернулась на носках туфель и уткнулась в грудь мужчине, успев заметить на лацкане его пиджака значок в виде белой чайки, распластавшей широкие крылья.

– Прошу прощения, – мужчина придержал Дарью за левый локоть.

– Ой, извините! – как-то по-детски выпалила она, ощущая сквозь ткань палантина тепло его руки, и снова подняла взгляд на мужчину. Его карие глаза улыбались.

– Еще раз простите за неловкость, – он отступил на шаг, пропуская Дарью.

Дмитрий смотрел вслед удаляющейся незнакомке: «Те самые духи́. Смесь морского бриза и лавандовых полей Тосканы». В ярко освещенном холле торгового центра ее платье с блестками напоминало серебристое облако.

Тщательно изгоняемые из памяти воспоминания хлынули в брешь, невольно пробитую едва уловимым сходством с женой. «Походка… Ее походка. Тонкая талия. Волосы. Волнистые. Темно-русые. И платье с легким фиолетовым отливом. Именно такое Марина надела в ресторан в тот день, когда призналась, что у нас будет ребенок».

– Красивая, правда? – восторженный возглас дочери вывел из оцепенения.

– Что? – машинально спросил Дмитрий.

– Наша историчка сказала бы: «Такому бриллианту место на светском приеме».

«Надо же, – отметил про себя Дмитрий, – с тех пор, как Марины с нами нет, Данька ни одну женщину не называла красивой».

– Или на красной дорожке кинофестиваля, – мечтательно договорила Дана.

– Твоя учительница бывала и там, и там?

– Ага, – дочь стянула кепку и взъерошила густые непослушные кудри, – Хотела бы я быть такой красоткой.

– Вырастешь и будешь.

– Пап, смотри, как лысый мужик с сумками на нее пялится, – хихикнула Дана. – Сейчас шею свернет. Или сам, или ему поможет толстушка, которая его тащит к киоску с мобильниками.

– Данька, что за разговоры?

Дана пожала плечами:

– Можно подумать, тебе она не понравилась.

– Так, еще слово, и мы уходим!

– А что я? Я – ничего. – Дана проскакала к свободному столику, скинула джинсовую куртку и плюхнулась на кожаный диванчик. Дождалась, когда отец сядет рядом. – Учти, папочка: чем быстрее сделаем заказ, тем быстрее ты пойдешь выполнять просьбу почтенного человека, а я – занимать места на концерт.