Эйлинн вернулась в странный сад рывком и в первое мгновение смотрела на странные изломанные деревца с удивлением, будто забыла, где находится. А, увидев, вздрогнула. Странное изломанное деревце, которое обхватила её ладонь, исчезло, лишь на полу остался след в диаметр ствола, ещё не покрытый тягучей черноватой жидкостью. «Так вот, что это за круг… Значит, дерево бабушки тоже исчезло, когда я до него дотронулась. Где же тогда сама бабушка? И где эта девушка?» Эйлинн с удивлением обнаружила, что на её руке тоже нет следов чёрной жидкости, хотя, когда она прикоснулась к стволу, жидкость полилась из него, словно сок из переспелого фрукта. И тут Эйлинн заметила её… Женщина… нувора – лёгкое белое платье из лёгкой полупрозрачной ткани в несколько слоёв, красивая… только… лицо – Эйлинн не сразу поняла, что именно кажется ей странным: худое лицо с чётко обозначенными скулами, так не сочетающееся с пышной фигурой… Да нет, показалось, только глаза… жёсткий, холодный взгляд, такой странный для красавицы-нуворы… Женщина медленно, но уверенно приближалась к ней. Всё увиденное вновь прокрутилось в голове у Эйлинн. «Так это она, она обманом заманила сюда эту совсем ещё девочку…». Эйлинн не знала, что произошло, но перед женщиной вспыхнуло пламя. Эйлинн задрожала, внезапно её охватила сильная слабость, она поскользнулась, и почувствовала, как падает на покрытый чёрной жидкостью пол…

Эйлинн моргнула несколько раз, пока глаза привыкали к свету, и вздрогнула – она стояла перед окном коморки для стражников, которую она видела в своём страшном сне. Облака немного разошлись, из-за них едва заметно пробивалось солнце. В другое время это порадовало бы Эйлинн как ещё один признак того, что скоро весна начнёт вступать в свои права, но сейчас она едва ли заметила это. Всё, увиденное в этом сне – не-сне, Эйлинн больше не знала, как это назвать, хаотично проносилось перед её внутренним взором, руки подрагивали, из глаз струились слёзы. Эйлинн забыла, где она находится, забыла, что здесь её могут увидеть и что находиться здесь молодой нуворе совсем не положено. Она просто дала волю чувствам. В её семье случилось трагедия, трагедия необъяснимая, но, что ещё хуже, что-то странное происходило и с ней самой, и она ни с кем не могла этим поделиться… Если бы она рассказала о случившемся родителям, те наверняка рассказали бы лекарю или, того хуже, вызвали бы лекаря из Остона. Лекарь наверняка сказал бы, что это был сон, что случившееся с бабушкой расшатало её нервы, порекомендовал бы отдохнуть, съездить к целебным источникам… Эйлинн не хотелось проходить через всё это: считаться больной, видеть скрываемое беспокойство на лицах родных каждый раз, когда они смотрят на неё… Кроме того, ей не верилось, что происшедшее – лишь следствие расшатавшихся нервов. Эйлинн была уверена, хоть и не могла объяснить почему, что всё, что она видела, находясь во «сне», произошло на самом деле – это страшное место с неестественными деревьями, в одном из которых она увидела бабушку, действительно существует в их замке, и страшная женщина с чёрными волосами, и неведомое сердце, чьё биение она так явно слышала…

Рыдая, Эйлинн не заметила, как позади неё открылась дверь, и незнакомец в доспехах стражника вошёл в комнату…

Уже расцвело, и даже скудные лучи солнца показались между облаков, когда Марох спустился в коморку, чтобы приготовить антас – горячее вино, смешанное с отваром травы анты и добавлением специй. Отвар анты согревал и обладал общеукрепляющими свойствами, и, в принципе, хватило бы и его одного, но какой воин будет пить пустой отвар, если только он не болен?