– Так точно, сударь. Я должен вернуться домой. Возвращаюсь домой. Домой.

– Ну так давай топай.

Болдуин Кёртис какое-то время глядел из неглубокой ямы на покачивающуюся, медленно исчезающую в тумане фигуру старого андроида, потом издал горький смешок.

– А врали, что водостойкий. Сейчас, сейчас, как там было написано… а-а: «Водонепроницаемый Шарк» – красивый такой рекламный буклетик – «быстрый, проворный, ловкий и неутомимый. Более человечный, чем даже сам человек, но гораздо менее аварийный». Да уж…

Какое-то время он бездумно орудовал лопатой, после чего, недовольно качая головой, принялся усиливать внутренний крепеж.

– Ну, кажись, готово. Только бы сегодня другой работы не подкинули.

Закрепил последние пруты арматуры и вылез из ямы.

– А, в общем, чего я к нему прицепился?.. – засопел он. – Пятнадцать лет все ж таки прошло. Долгий срок. Ему давно уже пора ржаветь на свалке.

Дождь размывал выброшенный из ямы грунт. Болдуин быстрыми движениями лопаты сформировал из него аккуратный холмик.

– Сам ведь уже точно такой же, как и он. Когда-то тоже был проворным и ловким, а сейчас могу посостязаться с ним разве что в водостойкости. Ну ладно, хватит.

Могила была готова.

Яма глубиной в три, шириной в два метра с укрепленными сеткой-арматурой стенками ожидала предназначенного ей содержимого.

– Еще одна, – вздохнул Болдуин.

Кладбище медленно затягивалось туманом. Это шел пар от разогретых камней в старой его части, где находились погребения чуждых людям существ.

Дождевые птицы издавали хриплые звуки, все так же описывая круги без малейшего движения крыльев, хотя ветер стих так же внезапно, как и появился.

Болдуин прошел к могиле, которую начал копать Шарк.

– Ишь ты! А эта чертова жестянка неплохо управилась. Совсем немного осталось доделать.

Через минуту он был уже в яме, и вскоре к однообразному шелесту дождя добавились мягкие шлепки выбрасываемой лопатой земли.

– Ладно, Шарк, с этим разделались. Кристаллы привезли?

– Н-н-нет.

– Чего заикаешься?

– Из-за сырости. Есть проблема с буквой «эн-н-н»…

– Ладно. А как зрение? Ну-ка, глянь на меня.

Шарк повернул к нему грубовато сработанную голову. Бледно-голубые глазки были затянуты дымкой.

– Ну, не так все плохо, постепенно оттаешь, сынок. Подай полотенце.

– Вот. Я боюсь, как бы не ослепнуть. Как вы думаете – могу я ослепнуть?

– Все будет хорошо… Ужин готов?

Шарк горестно заскрипел:

– Я старался, н-н-но что-то со мн-н-ной н-н-не так. Все из рук валится. Вам бы н-н-надо мен-н-ня продать. Я уже не отвечаю требован-н-ниям своего господин-н-на.

Болдуин невесело рассмеялся.

– Да кто ж тебя купит? К тому же мы, брат, старые приятели. А приятелей не продают. По крайней мере, мне так кажется…

Мысленно проклиная всё и вся, Болдуин быстро съел кашеобразную бурду, приготовленную Шарком.

– Вот же гадость… А ведь я тебе говорил, что соль и сахар – это совсем разные субстанции. Единственное, что их объединяет, это искусственная кристаллизация.

– Прошу прощенья, но у меня глаза запотели от сырости, – оправдывался Шарк. – Плохо вижу. И там кристаллы, и там кристаллы, а производитель не снабдил меня органом человеческого вкуса. Это не моя вина.

– Ну, по крайней мере, заикаться перестал. Ладно, проваливай, а то передумаю и выставлю тебя на торги.

Андроид поспешно вышел из кухни. Похоже, производитель все же снабдил его чувством страха перед аукционами.

Болдуин умылся и переоделся в сухое. Не спеша подошел к окну.

Сумерки сгущались, и блестящие струи дождя теперь светились фиолетовым цветом. Этот эффект вызывали микроскопические грибные споры, распыленные в воздухе. Они активировались под воздействием воды и подсвечивали дождь, так что он полыхал на все небо, как гигантский неоновый светильник. Свет спор притягивал ночных бабочек, которые пожирали их в безумной вакханалии скорой смерти. Крылышки бабочек взрывались изумрудным пламенем аннигиляции – в одном-единственном миге окончательного экстаза. И бабочки падали в струях неонового дождя, чтобы украсить ночь и отдать свои жизни черной земле.