– Тогда это сделаю я, – уверенно заявила в ответ, протягивая ему руку.

Он удивлённо взглянул меня и несильно пожал мою руку.

Я успела почувствовать его мозоли на ладонях и ещё раз вскользь подумать о том, как несправедливо обходится судьба с некоторыми из нас.

– А почему тебя так странно зовут? – задала я интересующий вопрос.

– Не знаю. Это мама придумала. Вообще, это из греческого. Согласно мифологии, Нил был сыном Океана и Тефиды. А с гэльского Нил переводится как «облако» или «чемпион».

– Ты интересовался, – заметила я.

– Да. Мне тоже казалось странным, почему все вокруг Димы да Саши, и только я – Нил.

– А как зовут тебя родные?

– Так и зовут.

– То есть уменьшительно-ласкательных вариантов нет?

Он пожал плечами.

– А зачем тебе?

Я тут же почувствовала проступивший румянец и, чтобы он не заметил, опустила голову и прикрылась распущенными волосами:

– Просто интересно. Я тоже не слышала о таком имени. А сам ты откуда?

– Из Пайна. Это далеко отсюда, восемь суток на поезде добирался.

Спрашивать «зачем» не имела смысла. Все срываются с родных мест за лучшей жизнью.

– Твои родители остались там?

– Да. Родители и две младших сестрёнки.

Распространяться о себе он, видимо, не очень хотел, поэтому переключил внимание на меня:

– Вас вроде двое в семье?

– Да. Я и Алёнка. Она старше на два с половиной года.

– А ты всегда одна сюда ходишь?

Этот вопрос показался мне странным, поэтому я осторожно произнесла:

– Нет. Я вообще не часто тут бываю…

Мало ли, что у него на уме.

– Ты, кстати, не ответила, в школе учишься?

– Институт заканчиваю в следующем году, – обиженно сообщила я.

Мне хотелось спросить, какое образование получил он, но что-то подсказывало, что этот вопрос – не самый вежливый.

– Знаешь, мне уже пора, – произнесла, вставая.

Человеческие чувства, это, конечно, хорошо, но забывать о кастах всё же негоже. Вряд ли мои родители будут рады, узнав, что я общаюсь со строителем, который обслуживает нашу семью.

– Давай провожу, – предложил он, и это прозвучало скорее как утверждение, нежели как вопрос.

– Не надо. Ты устал, наверное, тебе ещё домой добираться.

Но не эта причина была решающей. И мы оба знали об этом.

– Я тут недалеко комнату снимаю. Пошли, мне не сложно.

Делать было нечего. Я зашагала рядом с ним, ведя за руль велосипед и подумывая над тем, как бы покорректнее указать ему на то, что идти вместе до самых ворот нам не нужно – вдруг кто увидит?

– А тебе сколько лет? – задала я ничего не значащий вопрос.

– Двадцать два. А тебе?

Да уж, нормы морали у него явно хромают. Заметив, что я замялась, он улыбнулся:

– Да ладно, я знаю, что по этикету спрашивать у девушек о возрасте не положено. Но, во-первых, ты, по-моему, ещё не в том возрасте, когда его скрывают. А во-вторых, раз уж я ниже тебя по уровню и весь такой из себя некультурный, наверное, имею право спрашивать вот так в лоб.

– А я имею право не отвечать.

– Конечно, дело твоё, – не стал спорить он.

– Двадцать.

– Да ты само противоречие.

Я не стала ничего отвечать на это. Спросила:

– А тот второй, который вместе с тобой пришёл – вы друзья?

– Нет. Живём неподалеку, и он позвал меня с собой. Где-то нашёл объявление.

– Ясно. Он старше, – заметила я.

– Ну да. И у него уже семья. Жена и сын.

– Ему совсем тяжело, – протянула я, поражаясь полученной информации.

В их положении рожать детей? Плодить нищету? Так выражалась моя мама, и эти мысли невольно засели в моей голове. Да второму лет двадцать пять, вряд ли больше. И денег, скорее всего, кот наплакал. А ведь живут же вчетвером, и вполне счастливо.

– Всем тяжело, – произнёс Нил, и тут же исправился. – Ну, почти.