– Мама, некоторые из этих «янку» мои преданные друзья, – сказал очень серьёзно, нахмурившись, Канха. Мартышка поняла, что сейчас мама её прогонит, потому что та взяла полотенце, и бросилась наутёк через открытые окна.

– Идёмте к гостям! – провозгласила мама Яшода, и они всей компанией пошли праздновать. Гостей пришло много: из Вриндавана и Матхуры. В дар принесли мёд, масло ги, манговое варенье, привели несколько телят и коров. Все пировали и пели пастушьи песни, играя на музыкальных инструментах. Все то приходили, то удалялись по делам, и всех Яшода одаривала спелыми фруктами и молоком. Всё продолжалось до самой ночи. А потом, провожаемые звуками вины (струнный музыкальный инструмент) бабушки Паталы, разошлись по домам. Коров и телят привели пастухи, и они пошли в свои коровники на отдых. Мама Яшода и её помощницы пошли за ними, чтобы подоить на ночь.

Однажды утром Канха, как всегда, поднялся самый первый. Баларама спал на соседней кровати и бурчал что-то во сне. Канха поднял свалившуюся подушку брата и осторожно положил рядом с ним. Он очень любил брата и старался не задирать его. Балараме же всегда доставалось из-за него от родителей. Что бы ни натворил Канха, всегда думали на Балараму. Канха поэтому старался хотя бы дома слишком не шалить.

Мальчик надел свои лимонного цвета дхоти, обувь и побежал в лес. Ещё было темно, и только нежное розовое зарево чуть-чуть коснулось горизонта. Он бежал, ощущая лёгкость и радость, чувствуя, как любит всё происходящее вокруг и будет любить ещё сильнее. На голову ему сыпались сонные лепестки вишен и слив. Вот лес расступился, давая место широкой ленте реки. Канха поклонился водам Ямуны и прыгнул. Прохладная вода поглотила его целиком, а потом вытолкнула на поверхность, играя лёгкими волнами. Мальчик поплыл вперёд до склоняющейся старой ивы. Её ветви гладили Ямуну и играли своими листьями в её водах. Канха ухватился за эти ветви-руки и ловко подтянулся на большую ветку. Там у него было припасено полотенце. Он вытер лицо и улыбнулся отражающемуся в реке красноватому отсвету восхода. Потом, лихо спрыгнув на землю, побежал назад.

Когда он поднимался по ступеням, навстречу вышел его отец, также одетый в дхоти и с полотенцем в руках.

– Доброе утро, папа! – воскликнул Канха, сложив руки в намасте и кланяясь отцу.

– Доброе утро, сын! – папа обнял мальчика, наклонившись, и поцеловал в макушку.

Отец пошёл к реке. Канха побежал к маме. Её комната была такой нарядной! Она вся утопала в цветах, стоящих на полу в расписных вазах, шёлковые тонкие занавеси были покрыты золотистыми узорами, несколько пуфов и большая кровать расшиты тонкими кружевами. Мама поймала вбежавшего Канху, выскочив на него сбоку, обняла и давай целовать и щекотать.

Заливистый смех Канхи разбудил Балараму и всех остальных.

– Давай я тебя одену, – сказала она, принявшись доставать для сына из большой корзины сухое дхоти и пояс.

Когда он был переодет, она вернулась и, открыв сундук с украшениями, принялась наряжать его.

Сначала она надела ему золотые браслеты на ноги, затем на руки, потом взяла гребень и стала расчёсывать его вздымающиеся в разных направлениях непослушные чёрные кудри. Взяла светло-оранжевый тюрбан, чтобы водрузить ему на голову, но Канха стал умолять её:

– Мамочка, пожалуйста, давай сегодня без него! Я мучаюсь в нем! – Его нежное личико приняло страдальческий вид. Глаза выражали горе и озорство одновременно.

– Нет, мой милый птенчик! Тебе придётся надеть этот великолепный головной убор.

– Ну почему? – захныкал Канха, надувая губки.

– Потому что солнце напечёт твою голову! А ещё потому, что твой отец Нанда Махарадж. У тебя, как и у него, особый статус среди людей. Ты должен носить…