– Ну и будь счастлива, если можешь. Я б не смогла.

– Что-то не нравишься ты мне, подруга. Я ж давно тебе говорила, что своего не упущу! Вот и не упустила! И что я слышу теперь вместо законных поздравлений? Что судьба накажет? Нет, не понимаю я тебя.

– Ладно. Живи как знаешь. Будь счастлива, рожай богатому мужу свеженького ребеночка.

– И рожу. Кстати, а сама-то чего медлишь? Рожай давай. Тем более институт скоро закончишь. Чего не рожаешь-то? Не хочешь, что ли?

– Хочу. Но не получается пока.

– А… Ну не переживай. Если будешь стараться, то все получится. Помнишь, как ты с Антохой все боялась не вовремя залететь? Кстати, что о нем слышно-то?

– Ничего не слышно. И не надо. Я не хочу.

– Хочу не хочу. Врешь ты все, Ника. Хочешь, еще как хочешь.

– Нет!

– Ну нет так нет. На нет и суда нет. А если да, так и жди суда. Во как сказанула, ага?

Да, сказанула Томка. Как в воду смотрела. Если да, так и жди суда. Точнее – кары небесной за семейный комфорт, в который забрела по несчастью, а получилось по любви. А главное, все произошло так неожиданно…

В тот день им дипломы вручали, в торжественной обстановке. Потом вся институтская группа вывалилась на улицу, соображая на ходу, в какое место пойти обмыть это событие. Сбились в институтском дворике в кучку, галдели, дурачились, потом двинулись в сторону ближайшего кафе. Вдруг Ника услышала за спиной:

– Ника… Ника, постой…

Она застыла как соляной столб. Можно было не оборачиваться, потому что и так было ясно, кто ее окликнул. Только у Антона был такой голос, нервный и ломкий, она бы не спутала его ни с каким другим.

Кто-то из однокашников тронул ее за плечо, кто-то заботливо глянул в лицо – что с тобой? Она вяло махнула рукой – идите, мол, я догоню. Но уже знала, что никого не догонит. Чувствовала, как сзади подходит Антон. А когда он положил руки ей на плечи, чтобы развернуть к себе, сглотнула волнение и даже попыталась улыбнуться. Пусть, пусть он увидит ее улыбающейся. Потому что у нее все хорошо. И даже произнесла довольно непринужденно:

– Ой, привет!.. Какими судьбами? Не ожидала тебя увидеть.

– А я ожидал. Тебя. Я знал, что ты сегодня диплом получаешь. Пойдем, мне надо тебе сказать.

– Куда пойдем?

– Да все равно куда. Поедем ко мне домой.

– К тебе? А что твоя мама скажет? Вот уж она обрадуется, увидев меня!

– Мама на даче. Я ей дачу купил, она сейчас там живет.

– Ух ты, молодец какой. Дачу маме купил. И как это тебе удалось-то, интересно?

– Ник, перестань… О чем мы сейчас говорим, смешно, правда. Пойдем. Мне так много надо тебе сказать.

– Я замужем, Антон.

– Я знаю. Я тоже женат. И что? Разве что-то от этого изменилось?

– Все, все изменилось.

– Не обманывай себя, Ник. Ничего не изменилось. Я по-прежнему люблю тебя, а ты меня. Да что говорить, ты же сама все понимаешь. Пойдем, я всего на неделю вырвался. Наврал, что мать заболела. Пойдем, Ник…

И она пошла за ним, как привороженная. Ни одной мысли в голове не было. Никаких извинений и объяснений не хотелось.

Скорей бы, иначе умереть можно. Такси. Знакомый двор. Дверь подъезда захлопнулась. Первый этаж. Второй, третий. Звякнули ключи в дрожащей ладони Антона. Замок поддался легко… Все, все! Больше нет ничего на свете! И никого нет, кроме них двоих! И слова «потом» тоже нет! Потом – будь что будет…

«Потом» наступило очень быстро, будто и не было за плечами недели. Что – неделя? Всего семь дней. За неделю никто ничего не поймет, не заподозрит. «Почему так поздно вернулась, Ника? Случилось что? Нет, Сева, все в порядке. Подруга заболела, надо было помочь…»

А Маргарита Федоровна даже и этого не спросила. Глядела на нее так, будто рентгеном просвечивала, усмехалась. Но не злорадно, а себе на уме усмехалась. Так, как она умеет. Нике было неловко и стыдно, и приходилось отводить глаза. Одним только себя и успокаивала: неделя прошла – и всё, и всё. И больше ничего не будет. Никогда. Что такое – неделя? Всего семь дней, как семь смертных грехов. Она украла из жизни всего неделю. Самой стыдно, да. Казните, закидайте камнями, виновата. Но что делать, если так вышло?