Волосатая обезьяна Юджин О’Нил
Перевод с английского М. Г. Волосова под редакцией А. Н. Горлина
Текст воспроизводится по изданию: Юджин О'Нилль Волосатая обезьяна. Л.: Государственное издательство, 1925 г. Серия: Новости иностранной литературы. (Далее: «Издание 1925 года»)
Действующие лица
Роберт Смит – янки[1].
Падди, Лонг – ирландцы.
Кочегар – родом из Италии.
Кочегар – родом из Германии.
Кочегар – родом из Голландии.
Кочегар – родом из Скандинавии.
Мильдред Дэглас.
Ее тетка.
Помощник механика.
Тюремный сторож.
Секретарь Отдела И. Р. М.[2]
Сцены:
1. Каюта кочегаров на океанском пароходе. Через час после отплытия из Нью-Йорка.
2. Часть палубы. Утро на второй день плавания.
3. Кочегарка. Несколько минут спустя.
4. Каюта кочегаров. Полчаса спустя.
5. Пятая Авеню в Нью-Йорке. Три недели спустя.
6. Остров близ Нью-Йорка. На следующую ночь.
7. В городе. Приблизительно месяц спустя.
8. В зверинце. На следующий день, вечером.
Время действия – наши дни.
Сцена первая
Каюта кочегаров на трансатлантическом пассажирском пароходе, через час после его отплытия из Нью-Йорка. Ряды узких стальных коек-нар, в три этажа. Вход в глубине. На полу перед нарами – скамьи. Помещение набито людьми, которые орут, ругаются, хохочут и поют. В воздухе висит оглушительный бессмысленный рев, похожий на яростный крик зверя, заключенного в клетку и испускающего крики отчаяния. Почти все пьяны. Бутылки переходят из рук в руки. Кочегары одеты в панталоны из грубого коленкора и в тяжелые сапоги. На некоторых – фуфайки, но большинство оголено до пояса.
Трактовка этой сцены, равно как и других, не должна быть, ни в коем случае, натуралистической. Искомый эффект – нагромождение тел в узком, окованном сталью пространстве внутри парохода. Ряды коек и поддерживающие их брусья перекрещиваются наподобие стальных прутьев клетки. Потолок словно грозит упасть людям на головы: никто из них не может выпрямиться. Это обстоятельство резко подчеркивает сложение кочегаров – их сутуловатость – так как они всегда работают в полусогнутом положении, вследствие чего у них ненормально развиты мускулы спины и плеч. Они напоминают собою существа доисторического периода: у всех – волосатые груди, невероятной силы длинные руки и низкие брови, нависшие над маленькими, жестокими и злыми глазами. В каюте находятся представители всех цивилизованных белых рас, но за исключением незначительной разницы в цвете волос и кожи все они очень похожи друг на друга.
Занавес поднимается при сильном шуме. Янки сидит на переднем плане и кажется от этого еще могучее, огромнее, упрямее и самоувереннее, чем окружающие его люди. Последние уважают в нем силу, но это – уважение невольное, внушаемое страхом.
Кроме того, он представляется им совершеннейшим образцом их среды, являющим наивысшую степень развития личности.
Голоса
– Эй, ви, тай випить!
– На, смочи глотку!
– Прозит!
– Пьян, как лорд, будь ты проклят!
– Вот это ловко!
– Будь здоров!
– Отдай бутылку, разрази тебя дьявол!
– Вишь, нализался!
– Слышь, лягушатник: ты откуда?
– Из Турени.
– Как свистну тебя по морде!
– Машинист Дженкинс? Сволочь!
– Фараоны его сцапали, а я дал тягу!
– Я польше люплю пиво, колова не полит!
– Шлюха она, говорю тебе. Она меня обобрала, пока я спал!
– К дьяволу вас всех!
– Повтори, что ты сказал!
Движение. Противники готовы броситься в драку. Их разнимают.
– Не сметь здесь драться!
– Уж погоди у меня!
– Еще посмотрим, кто кого!
– Голландская морда!
– Ладно! Вечером на палубе поговорим!
– Держу за голландца.
– Уж он ему всыплет по первое число!
– Без драки, ребята. Здесь все товарищи.
Кто-то запевает.
Янки(сделав вид, что он только что заметил окружающее его столпотворение, угрожающе поворачивается и говорит голосом, в котором звучат презрение и приказ). Эй, вы, там, заткни глотку! Что ты врешь? Какое там пиво? К дьяволу пиво! Пиво для баб и голландцев. Мне чего-нибудь такого, чтоб жгло. Эй, вы, там: дайте-ка мне кто-нибудь хлебнуть!
Несколько рук с готовностью протягивают ему бутылки. Янки берет одну из них, запрокидывает голову, делает огромный глоток и продолжает держать бутылку в руке, вызывающе глядя на ее владельца. Тот волей-неволей торопится признать грабеж, угрюмо проворчав: «Правильно, Янки: хлебни еще разок!»
Янки презрительно поворачивается к толпе спиной. Минутное молчание. Затем раздаются голоса.
– Мы, кажется, огибаем Сэнди-Хук.
– Начинает покачивать.
– Шесть дней в аду, а потом – Саутгемптон.
– Шорт возьми, хоть бы кто-нибудь стоял за мене перфую фахту.
– Что, тошнит уже, дубовая голова?
– Выпей и забудь!
– Что у тебя в бутылке?
– Джин.
– Это для негров.
– Абсент? Это яд. Сдохнешь от него, лягушатник.
– Виски, вот это пойло для меня!
– Где Падди?
– Спит, падаль!
– Эй, Падди, спой нам песню про виски!
Все поворачиваются к старому, высохшему ирландцу. Он страшно пьян и дремлет на передней койке. Лицом он сильно напоминает шимпанзе. Горечь и терпеливое отчаяние этой обезьяны видны в его маленьких глазах.
Голоса
– Спой песню. Эй, ты, Карузо из Типперери!
– Он совсем одряхлел!
– Даже пить больше не может!
– Да, он перепился.
Падди(мигая старческими глазами, безуспешно старается встать, держась за брусья). Для песни я никогда не бываю слишком пьян. Вот околею, тогда и перестану петь. (С меланхолическим презрением в голосе.) Хотите «Джонни, виски»? Желаете эту песенку, а? Странно петь ее для таких богом проклятых уродов, как вы? Ну, да все равно! (Начинает тонким, жалобным, гнусавым голосом.)
Все подхватывают припев.
Янки(поворачивается к нему с презрительной усмешкой). К дьяволу! К черту эти старые матросские песни! От них падалью воняет, понимаешь? И ты тоже падаль, ты, старый колдун, – только ты еще не знаешь этого. Дай нам отдохнуть. Тише там! Хватит глотку драть! (С циничной усмешкой.) Не видите разве, что я пытаюсь думать?
Все(повторяют последнее слово с той же циничной усмешкой). Думать!
Это слово, сказанное хором, резко отдает металлом, как будто произносят не глотки, а издают граммофонные трубы. Затем раздается взрыв грубого, жесткого, лающего смеха.
Голоса
– Брось башку ломать, Янки.
– Голова заболит, ей-богу!
– Зачем думать, когда можно пить!
– Ха-ха-ха!
– Пей, не думай!
– Пей, не думай!
– Пей, не думай!
Все хором подхватывают эти слова, стуча сапогами по полу и ударяя кулаками по нарам.
Янки(глотнув из бутылки, довольно добродушно). Ладно! Только не орите. Я вас с первого раза понял.
Шум утихает. Кто-то очень пьяным, приторно-нежным тенорком затягивает:
Янки(зло и презрительно). Замолчи, вшивый пес! Где ты наслушался такой дряни? Дом? К дьяволу дом! Я тебе покажу – дом! Я тебе голову сверну! Дом! В преисподнюю с твоим домом! Здесь твой дом! Понял? И на кой черт тебе дом? (С гордостью.) Я удрал из дому еще ребенком. И рад, что удрал. Дома я знал только порку, вот и все! Но – можете прозакладать свои души – с тех пор меня никто не бил. Может, кто из вас хочет попробовать? А? Не думаю! (Более миролюбивым, но все еще полным презрения тоном.) Девчонка ждет его, а? У! Дьявол! Вздор какой! Девки никого не ждут. Они вас за грош продадут. Шлюхи они все, понял? Бить их надо. К дьяволу их! Шлюхи, вот они что!
Лонг(пьяный, как стелька, вскакивает на скамью и яростно жестикулирует, держа в одной руке бутылку). Слушайте, товарищи! Янки прав. Он говорит, что это вонючее корыто – наш дом. Он говорит, что дом, это – ад. Он прав. Да, это ад! И мы живем в этом аду, товарищи, и наверняка в нем издохнем. (С нарастающим возбуждением.) А кто в этом виноват, я вас спрашиваю? Не мы! Мы не для того родились. Все люди родятся свободными и равными! Это, ребята, сказано даже в их подлой Библии. Но какое им дело до Библии, – этим жирным, ленивым свиньям, едущим в первом классе? Это они виноваты во всем. Это они довели нас до того, что мы превратились в наемных рабов, задыхающихся, обливающихся потом и жрущих угольную пыль в брюхе этого проклятого парохода! Это они во всем виноваты – проклятый класс капиталистов!
По мере того, как Лонг говорит, поднимается негодующий ропот, и в конце концов его прерывают бурей свистков, воем, мяуканьем и резким, лающим смехом.
Голоса
– Заткни глотку!
– Сядь!
– Закройся!
– Дурак набитый!
Янки(встает и смотрит на Лонга). Замолчи, пока я тебе шею не свернул!
Лонг быстро исчезает, а Янки продолжает с бесконечным презрением.
Библия? Класс капиталистов? К черту эту брехню социалистов и Армии Спасения! Встань на перекрестке и ври, сколько влезет. Найми зал, если угодно. Придите ко мне все страждущие, ха-ха-ха! Прямым сообщением в объятия Иисуса! Да пошел ты к черту! Я много слыхал таких, как вы. Врете вы все! Хотите знать мое мнение? Никуда вы не годитесь. Вы – шваль! Кишки у вас больно тонкие, вот что! Желтые трусы вы, вот что! Трусы, да! Что общего у нас с этими отбросами в первом классе? Мы во сто крат лучше их, разве не так? Да, да! Любой из нас одной рукой сотрет их всех. Поставь-ка кого-нибудь из них сюда хоть на одну вахту, – что с ним будет? Да, его на носилках унесут! Ничего ровно эта падаль не стоит. Они – мертвый груз. Кто заставляет двигаться эту старую посуду? Разве не мы, ребята? Значит, мы на месте, не так ли? Да, значит мы на месте, а они нет! Да, так-то!
