За следующей дверью спальня, выцветший ковёр на стене, тумба, узкая кровать, спинки из узорного кованого железа. Однако! Напротив располагалась такие же две жилые комнаты – спальни и рядом с кухней просторная кладовая, деревянные стеллажи вдоль обоих стен, коробки, корзины, банки.

В холле, недалеко от входной двери, справа, располагалась достаточно пологая деревянная лестница, с широкими ступенями, перилами, площадкой; вела она вверх и вниз. Наверх мы поднимались с опаской, вдруг она сильно обветшала, и ступенька проломится. Чердак оказался мансардного типа с очень маленькими оконцами, но не в крыше, а наверху в стене. Массивные тёмные балки перекрещивались сложным узором, пространство под крышей обшито досками, стены оштукатурены известью по камню.

Весь чердак был захламлен старьем: рваные матрасы живописно сочетались с дырявыми корзинами, не менее дырявыми мешками, истлевшими узлами с рухлядью, пустыми бутылками, сломанной мебелью. Торцевая стена была с низкой дверцей, приличных размеров комната за ней была соразмерна с кухней, она располагалась прямо над ней, о чем свидетельствовала кирпичная кладка уходящей на крышу трубы и небольшой встроенный в ней камин. Комната неожиданно без мебели, без хлама, с одним большущим сундуком напротив камина.

Когда мы поднимались, господин Брункс шел вторым, теперь же при спуске в подвал он шел первым, я была тронута таким соблюдением этикета, он оберегал меня. Лестница в подвал сохранилась хуже, некоторые ступени подгнили, причиной тому была сырость. Под самым потолком подвала немного выше уровня земли были продушины, из них шёл свет и воздух, но они мало помогали. На каменном полу были небольшие лужи. По центру шла узкая дренажная земляная канава с метр глубиной, уходящая за стену дома. На дне её была вода. Мне стало понятно – в половодье подвал иногда затоплялся. Потолком здесь служили полы первого этажа, положенные на лаги, стены в подвале были не кирпичные, а грубой каменной кладки, обмазаны толстым слоем глины с известью, впрочем, практически везде обвалившейся.

В углу стояли поставленные друг на друга рассохшиеся бочки разного размера, длинные деревянные ящики и вездесущие корзины. Стеллаж был возле одной стены, его загромождали стеклянные банки, перевернутые вверх дном. Все это великолепие покрывал толстый слой пыли, грязи, местами плесени. Забыла сказать, при входе был выключатель с поворотом, над входом лампочка, я покрутила выключатель, он остался у меня в руке.

Поднялись наверх и вышли на свежий воздух. Беглый осмотр занял менее часа, мы не устали. Решили продолжить и пошли по внутреннему двору к основному дому, точнее мини-замку. Сквозь бурьян просвечивали высокие каменные стены забора. Господин Брукс любезно пояснил – это не забор, а задние глухие стены хозяйственных построек: хлева, амбара, овчарни, конюшни, птичника. Выход из них для животных не через двор, а сразу на пастбище. Так удобнее, чище, нет запахов.

К дому неотделимой частью идет участок площадью без малого два гектара.

Моя любимица всегда мечтала обзавестись собственным болотцем, сейчас она закатила свои пучеглазки, и твердо решила придушить меня влажными лапками, если я ей его не куплю.

Голос разума, он у меня мозгоклюйка тот ещё, тихо пискнул и угас. Приходилось держать контроль за троих. Я обзавелась питомцами на четвертом курсе универа, выполняя задание профессора психологии Гесиода Абдуловича. Выявить одну из ярких черт своего характера, извлекать из неё максимальную пользу. Нужно было научиться смотреть на себя со стороны, что должно было помочь развитию многосторонней личности и самокритичности. А также привлечь скрытые резервы мозга. Я не захотела расставаться со своими помощниками. Привыкла. Места всем хватит, работы тоже.