В целом дом производил, несмотря на внешнюю добротность, впечатление нежилого. Так и оказалось, Беата, экскурсовод, объяснила, что в нём никто не живёт. Нет, посетить его мы не можем, это небезопасно и не предусмотрено планом экскурсии.

– Беата, я остаюсь, пойду сейчас в мэрию, мне нужно попасть в этот дом.

– Зачем идти, здесь далеко пешком, будем проезжать мимо, сойдете. А сейчас пообедаем в пиццерии, Вам тоже лучше подкрепиться перед встречей с мэром. Экскурсанты радостно загалдели в предчувствии обеда. Пицца была немецкой, из пышного теста с огромным количеством вкуснющей колбасы и жирного сыра.

– Вот и мэрия. Линда, Вы знаете, как добраться обратно?

– Да, спасибо, я задержусь тут на пару часов и в отель.

Перед белым зданием муниципалитета высокий худощавый мужчина лет 60 , в красном пуловере домашней вязки, старательно подстригал живую изгородь, он с интересом посмотрел на меня льдистыми светло-голубыми глазами поверх очков.

– Здравствуйте, подскажите, как мне увидеть мэра?

– Можете еще раз внимательно посмотреть, и Вы меня увидите, фрау…

– Амелинда, Амелинда Мюнних, герр…

– Георг Брункс к вашим услугам фрау Мюнних.

– Прошу Вас, просто Линда. Я бы хотела осмотреть тот большой пустой дом у реки, если это возможно.

– Хочу сразу предупредить, фрау Амелинда, что наследственное право на этот дом утеряно, по истечении установленного законом времени, если Вы по этому вопросу.

– Нет, с чего Вы взяли, герр Брункс?

– Ну как же, Вы – Мюнних…

– И что? Не понимаю.

– Последние владельцы, бароны братья Мюнних не вернулись с войны, были неженаты, их род пресекся. Мы даже в инюрколлегию обращались, наследники не нашлись.

– А я…я не знала, приехала просто на экскурсию и увидела дом, захотелось его посетить. Из Ольденбурга мои предки, давно мечтала увидеть этот город. Я из ольденбургских Мюннихов, которые в ХVII веке в Россию перебрались, там родилась и живу. Не пресекся род, нас много, и по мужской линии тоже.

– Рад, искренне рад за вас всех, проходите, разговор то долгий будет.

Из разговора длиной в две чашки кофе выяснилось основное: дом стал выморочным имуществом, принадлежит муниципалитету Хагген. Ему не по средствам содержать его и провести реставрацию по требованиям, соответствующим памятнику средневековой архитектуры. Поэтому он давно выставлен на продажу, желающих купить даже дешево последние пятьдесят лет не наблюдается. Почему? Закон требует, чтобы даже частный владелец ремонт дома делал только по установленным стандартам для исторических памятников. Это уйма согласований, проверок. Кроме того перепланировка запрещена. Внешне и внутренне здание тоже должно иметь максимально аутентичный вид. Материалы для ремонта должны соответствовать оригинальным. Потенциальные покупатели понимали, что не смогут перекроить дом под себя, поэтому отказывались. Только крепкие хозяйственные постройки время от времени сдавались в аренду. Сыграло роль и расположение в глубокой провинции, здесь мало интереса для богатых людей.

А в казне муниципальной как раз недостает денег на благоустройство: школу отремонтировать, дорогу местную обновить…вот как раз именно той суммы, что стоит дом. Сколько не хватает на благоустройство? Сущий пустяк, фрау, всего- то около триста сорока тысяч евро. Это очень дешево для такого дома. Так прикинем, по нынешнему курсу…, нет, не будем прикидывать. Даже с учетом торга много, для меня много. Видимо это был ГР – голос разума, жаба даже не пыталась квакнуть, ей тоже хотелось купить дом. Не по Сеньке шапка. Ладно, мэр ведь об этом не знает, пусть старается.