Говорил Аксёнко таковы речи:

«Ой, же вы, народ вологжана!

Вы бежите-ка, куда у вас да голова несёт».

Как пошёл Аксёнко на те царёвы вольны кабаки,

Обирал он денежек сорок тысяч;

Как седлал, уздал своя добра коня

И поехал во Киев, в славен Киев-град,

Ко тому ко солнышку Владимиру.

Только видели Аксёнка седучи,

Как не видели в чисто поле поедучи;

Только жёлтые песочки столбом ставятся.

Не дорогами да не воротами -

Через те ли стены городовые.

Как приехал во Киев, в славен Киев-град:

«Здравствуй, солнышко Владимир столен киевский!

Я поездил далече во чистом поле.

Я завидел в чистом поле – сидит сорок воров,

Как сорок воров сидит, сорок разбойников;

Я обрал у них денежек сорок тысяч».

Москва, Кремль. Автор неизвестен. Гравюра 17 века. Русская земля начинается с кремля

А и как задумал Грозный царь Иван Васильёвич

А и он построить-то, сделать Вологду второй Москвой, -

А и вот не сделал царь ведь и Вологды второй Москвой.

А и почему же он не сделал, царь, второй Москвой?

А когда стоял он во Божией церквы у обедни он,

А и во ту пору, во то времечка упал кирпиц,

А и с потолков упал кирпиц на царя на Ивана Васильёвича, -

А и он оставил всю построечку вот второй Москву,

А и призадумалсе царь тогда да он же думушкою:

«А не велит, верно, ведь и Бог строить второй Москвы,

А и как велит да Бог владеть да всё одной Москвой».

А и он не сделал, не состроил хоть второй Москвы,

А и всё же он сделал на то место Божью церьковь,

А и вот Божью церкву состроил он, Николин храм,

А и как положил денег вкладом сорок тысячей;

А и как устроил храм Николин хорошо же он,

Ай изукрасил, снарядил его по хорошему,

Привёл в такое ведь и очунь в удивленьице:

А ишшо стали-то народ-люди дивоватисе,

А и как они же стали всё отовсюль скоплятисе,

А посмотрять хотели ведь и все люди второй Москвы,

А ишшо второй Москвы хотели они, Божьёй церквы.

А вот и пришла-то эта славушка по всем городам,

А и как дошла ета ведь славушка до деревеньки

А и как ведь и жил-то, был ведь и мужик-от деревеньской-от,

А и как мужик-от был-жил – звали всё Орсёнушко,

А и как Орсёнушко-то был да всё вдовой сын.

А и как Орсёнушко от батюшка-та малёшенек осталсе всё,

А и как возростила его родимая матушка, А и он как ходил-то всё,

Оксёнушко, в тёмны леса, А и как стрелял, стрелял

Орсёнушко куниць-лисиць. А и один вечер-то

Орсёнушко пришёл он из тёмных лесов,

А и как увидел тут Орсёнушко: народ идет, ведь и копитсе-то всё кучею,

А и меж собой-то всё народ-люди разговаривают.

А и подошёл-то наш Орсёнушко близёшенько,

А и подошол-то к йим Орсёнушко, низко кланелсе:

«А уж вы здравствуйте, народ же, люди добрые,

А и вы про што, про што, народ-люди, разговор водите?

А и уж вы водите розговор, всё разговариваете?»

А и отвечали мужики тут всё Арсёнушку:

«А и говорим-то, разговор ведём, Арсёнушко,

А мы про ту ли судим всё же про втору Москву, -

А и хороша-то всё построена втора Москва!

А и не Москва-то всё ведь и в Вологды состроена,

А и не белокаменна во Вологды уделана,

А и он состроен, сделан чудной храм Осподен-от,

А и на Николу-ту ведь и храм етот состроен-от,

А и хорошо же храм ведь и весь он изукрашонной,

А и как положено денег вкладом сорок тысечей.

А и велико только несчастие случилосе,

А подломили-то всю же вот втору Москву,

А и как втору Москву, Николин храм

А и вот забрали всю же сумму, сорок тысечей, -

А и всё ли жертвенье было же всё пожаловано

А и как самим Грозным царём Иваном-то Васильёвичём.

А и теперь-то ишшут всё воров, ищут-дознаваютсе

А и как ли тих ли всё воров, ноцьных разбойницьков;

А и не можут-то найти воров-разбойницьков,