Говорит Ильюша таково слово:

– У нас как было нынь во Киеви,

У ласкова князя Владимира,

Ест хлеба по колачику крупивчату,

Запивае стаканчиком медвяныим.

– То тут у Ильюши ведь не сила есть.

Как мы есть поганы татарова

Едим хлеба к выти по печи печёнаго,

По ушату пьём водоносныих.

Воспроговорит Илья тут ведь Муромец:

– У нас было во городе во Киёви

При ласковом князи Владимири

Коровищо была обжорищо,—

Она много ела, вино пила тут,

Нынь вся она теперь перелопала.

Тут татаринам поганым не к лицу пришло,

Выскакали со шатра полотнянаго,

Кинули в Ильюшу ножищо оны тут.

Попало тут во дверь во дубовую,

Выскочила тут и со липиньямы.

Взял Ильюша старой тут ведь

Муромец Клюху свою он дорожную,

А ударил ён по татаровам,—

Тут у татаринов души нету.

Приходит старой Илья Муромец

Ко городу ко тому ко Киеву,

Ко ласкову князю Владимиру,

Ответ держал, выговаривал:

– Правда Сухмана Долмантьёвица,

Чем Сухман только хвастает.

Был-то я у Непры реки,

Видел силы поганой убитою,

Числом лежит сорок тысячей.

Меж тыма меж поганыма татарамы

Увидал дубину девяти сажон,

В толщину дубина три обоймени,

Со всих сторон дубина приущолкана,

В кровь-ту дубина приомарана.

Зговорит Владимир таково слово:

– Ах же вы князи вы бояра,

А вы сильни могучи вси богатыри!

Выводите Сухмана со погребов,

В. Сергеев. Русалка

Со тых погребов со глубокиих,

А со тых ли со темниц со тёмныих.

Тут приходили князи бояра,

Сильни могучи богатыри;

Траву-ту всю оны тут вырвали,

Землю из плиты ведь повырыли,

Железную плиту повыняли,

Выводили Сухмана сына Долмантьёвича

Со тыхо говорят ему вси князи бояра:

– Ах ты Сухман сын Долмантьёвич!

За твои услуги великии

Тебя пожалует Владимир столен-киевской

Золотою казной тебя долюби,

Городами-то да с пригородкамы,

Приселами-то да со приселкамы.

Со тех погребов в со глубокиих,

Со тых ли со темниц со тёмныих,

Говорит Сухман таково слово:

– А не честь хвала молодецкая

Брать города с пригородкамы,

Брать присела да со приселкамы,

Брать мне бессчетна золота казна,

А моя есть смерть напрасная,

От тых от ран от великиих.

Выдергал он листочки маковыи:

– Протеки от ран от великиих,

Протеки Сухман река ты кровавая.

Ершишко-кропачишко, ершишко-пагубнишко склался на дровнишки со своим маленьким ребятишкам; пошёл он в Кам-реку, из Кам-реки в Трос-реку, из Трос-реки в Кубенское озеро, из Кубенского озера в Ростовское озеро и в этом озере выпросился остаться одну ночку; от одной ночки две ночки, от двух ночек две недели, от двух недель два месяца, от двух месяцев два года, а от двух годов жил тридцать лет. Стал он по всему озеру похаживать, мелкую и крупную рыбу под добило подкалывать. Тогда мелкая и крупная рыба собралась во един круг и стали выбирать себе судью праведную, рыбу-сом с большим усом: «Будь ты, – говорят, – нашим судьей».

Сом послал за ершом – добрым человеком и говорит: «Ёрш, добрый человек! Почему ты нашим озером завладел?» – «Потому, – говорит, – я вашим озером завладел, что ваше озеро Ростовское горело снизу и до верху, с Петрова дня и до Ильина дня, выгорело оно снизу и доверху и запустело». – «Ни вовек, – говорит рыба-сом, – наше озеро не гарывало! Есть ли у тебя в том свидетели, московские крепости, письменные грамоты?» – «Есть у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: сорога-рыба на пожаре была, глаза запалила, и поныне у неё красны».

И посылает сом-рыба за сорогой-рыбой. Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых, зовут сорогу-рыбу: «Сорога-рыба! Зовёт тебя рыба-сом с большим усом пред своё величество». Сорога-рыба, не дошедши, рыба-сом, кланялись. И говорит ей сом: «Здравствуй, сорога-рыба, вдова честная! Гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?» – «Ни вовек-то, – говорит сорога-рыба, – не гарывало наше озеро!» Говорит сом-рыба: «Слышишь, ёрш, доб рый человек! Сорога-рыба в глаза обвинила». А сорога тут же примолвила: «Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает!»