– Аварию тебе подстроили, Раннэ ждала твою машину. Ты сказал, что она въехала в тебя на скорости?

– Да, – кивнул я.

– У женщин реакция лучше, чем у мужчин, а она, насколько я понял, даже не пыталась тормозить. Хочешь, я объясню, что происходит, – ну, бо́льшую часть – а потом расскажу про свою роль и немного про твою?

– Буду признателен, – сказал я.

– Твоя мать целит в президенты дистрикта, – начал он. – Не протестуй, ты просто не знаешь, как устроена женская политика. Да, ее нет в числе кандидатов, но у женщин все не так, как у мужчин. Подними данные за прошлые выборы или выборы в соседних государствах – и обнаружишь, что ближе к концу гонки, за пару недель до финиша, лидеры внезапно отказываются от своих притязаний и просят передать их голоса кому-то из темных лошадок.

– Я бы знал, – сказал я, хотя, на самом деле, ну что я вру? Откуда бы я знал? Мать мне никогда ничего про себя не рассказывала, и о том, что она руководит музеем, я узнал в двенадцать лет от дяди Марата.

– Она может не стать главным кандидатом, – не обратил внимания на мой демарш дядя. – Если на нее не найдут компромата или найдут слишком жесткий. Женская политика – это система противовесов. Твою мать поддержат, если обнаружат, что у нее есть пара скелетов в шкафу, но они не светятся от радиации.

– История с Айранэ…

– Это совсем другое, – считай, проявление слабости, – сказал Сема. – Если бы твою жену перевели в другой департамент и за пару месяцев подняли на должность, которая формально такая же, как у твоей матери, это бы означало, что твоя мать слишком слабая, не профессионал. Насколько я понимаю, твоя мать договорилась, и жена получила новую должность, но при этом – без малейших шансов на продвижение. И тогда противники твоей матери отравили ее, что тоже бьет по твоей матери, но не так сильно. Скорее это жест, чем удар.

– Какая гадость эта ваша женская политика, – скривился я.

– Мужская ничуть не лучше. Более того, я открою сейчас секрет, который ни для кого вверху не тайна. Мужчины – одни из самых активных участников в женской политике. Время, когда дистриктом правит мужчина, считается передышкой, а когда наступает период подготовки к женским выборам, вся политическая, финансовая и культурная элита, невзирая на пол, возраст и прочие мелочи, включается в борьбу. Твой дед, твои дядья, твои бабки – вы все часть этой истории. Вот ты сейчас второй выпускающий редактор. Но Айранэ получила должность выше, и она наверняка скоро забеременеет, тебя толкнут на должность первого выпускающего, а потом – в главреды. Может, в другой журнал. Может, дадут портфель в министерстве. Ты – одна из пешек вашей семьи, бегущих к финишной линии, чтобы стать ферзями.

– А ты? – уточнил я.

– А я добежал до последней линии и выбрал стать конем, – грустно улыбнулся дядя Сема.

– Подожди, подожди. – Я вдруг вспомнил важное. – Твоя жена. Тетя Алоя. Она потом еще раз вышла замуж!

– Я не желал ей зла, – скривился дядя Сема. – Не любил никогда, каюсь, но зла не желал.

– Что с тобой произошло?

– Если я начну с этого, ты выкинешь меня из машины и все кончится прямо здесь. Поэтому я зайду издалека, и разговор продлится чуть дольше. Ты готов?

– Давай попробуем, – ответил я.

Телефон в кармане пискнул сообщением. Я опоздал на интервью, но это было меньшим из зол. Я хотел во всем разобраться.

– Около полутора миллионов лет назад произошло смещение тектонических плит, и Африка соединилась с Евразией.

– И впрямь издалека, – ядовито начал я, но дядя Сема поднял руку, показывая, что не собирается останавливаться.

– В Африке находилась мужская ветвь человечества, в Евразии – женская. Точнее, несколько видов женских ветвей, часть из которых потом оказалась несовместимой с мужскими и была уничтожена.