Гоша Володиевич тяжело вздохнул. Я чувствовал, что у него есть еще вопросы, но он стесняется их задавать. И тогда я спросил:

– А во время Блеска у вас было?

Гоша кивнул:

– У нее ведь синдром Раута-Трапса, Блеск в любой момент может начаться. Регулярный секс снял проблему отчасти, но не полностью. Несколько раз было. Ужас! Я вообще себя не контролирую, тело само решает, один раз она мне губу порвала, в другой – я ей ребро сломал.

– А удовольствие? Ну, от секса?

– Какое там! – махнул рукой Гоша Володиевич. – Никакого удовольствия, только боль, вина, сочувствие… Каждый раз очень тяжело переживали, особенно она, приходилось убеждать, что все нормально, не брошу, переживем.

Мы попрощались, затем я посмотрел на Айранэ, прижал ладонь к стеклу, убрал и некоторое время смотрел на свой отпечаток. Заболела голова – видимо, это было «раннее похмелье», о котором меня когда-то предупреждал дядя Лёня: когда выпьешь, но не допьешь, а потом такой вот «недопитый» еще несколько часов бодрствуешь.

Я вышел из больницы в смешанных чувствах. Для Гоши Володиевича секс с женой под Блеском был ужасен, возможно, потому, что он терял контроль над собой. Я – если быть совсем честным – никогда себя не контролировал. Более того, меня все время контролировали снаружи, вся моя жизнь была бегом от стенки до стенки в замкнутом пространстве.

А во время Блеска Раннэ я вырвался из клетки, был вне правил, в какой-то мере – свободен. И может быть, поэтому с Раннэ почувствовал удовольствие так ярко. А может, и вправду это какая-то перверсия и я извращенец?

Дома меня никто не ждал, записок не было, я разделся, приготовил одежду на завтра и лег спать.

Боялся, что головная боль не позволит уснуть быстро, но на удивление, едва коснувшись головой подушки, я уже спал.

Разбудил меня звонок телефона. Саня Никитыч скороговоркой потребовал, чтобы я ехал в Ивановскую коммуну – одно из мест, где воспитывался мужской молодняк. Впрочем, там же, имея шанс ни разу не встретить ни единой женщины, многие проживали всю жизнь.

Коммуна – это анклав, вывернутый наизнанку.

Предполагалось, что я возьму интервью у руководителя коммуны, Гоши Васиевича. При этом сразу я не спросил, а потом решил не перезванивать, но такая поездка для специалиста моего уровня считалась почти оскорбительной.

Ладно бы это был заезжий певец, мировая звезда. Или кто-нибудь из министров. Но – руководитель коммуны? Мелкий чиновник, который, скорее всего, даже нормально не говорит на общей речи – только на низкой?

С другой стороны, ехать в редакцию, где я почти наверняка не сдержался бы и пошел выяснять отношения с Алаяной, которая явно была причастна к отравлению Айранэ, мне не хотелось.

На выходе из мужской половины меня встретил дядя Марат.

– «Драгона» починили, – сказал он. – Встало почти в семьдесят рублей, я из своих заплатил, но жду, что ты вернешь до конца месяца.

– Конечно, – кивнул я беспечно, но, едва получив ключи, задумался. А откуда я возьму такую сумму? Насколько я знал, у женщин была целая история с кредитами, какие-то сложные маневры, когда можно перехватываться деньгами и быстро возвращать без процентов или почти без процентов.

Но у мужчин только один вариант – занять у кого-то из своих. Второй – заложить что-нибудь в мужском банке – я не рассматривал.

Можно еще пойти в один из общих банков, там, по слухам, есть шанс выцыганить как раз кредитную карточку из тех, которыми пользовались женщины… Но я заранее представлял, как на меня будет смотреть операционистка.

«Драгон» сиял – судя по всему, его не только починили, но еще и отполировали, и стало ясно, что он цвета темной морской волны. Я не баловал машину мойкой, не полировал ни разу за четыре года и потому почти привык, что автомобиль у меня черный.