А вот и дом. За забором я разглядываю Гостяту – жену Добромысла.

Я вхожу через дверцу, Гостята отрывается от знахарских трав Добромысла и смотрит на меня, я кланяюсь ей говоря:

– Здрав будь Гостята, Добромысл дома?

– Здрав будь Олег, – кланяется она, – Муж мой в лес ушёл вместе с сыновьями совсем недавно. Вернётся он всё же быстро, входи в дом, посиди, отдохни до его возвращения.

Что-то в ней изменилось, с нашей пошлой встречи. То ли в ней больше радости то ли жизни, а может и того и другого.

Я улыбаюсь и подтверждающее киваю. Внутри ничего так и не изменилось с моего прошлого посещения, разве что трав из леса побольше стало.

Походу Добромысл решился пополнить свои запасы. Не доброе это если знахарь так часто пополняет свои запасы, причём без причины. У него этих трав, отваров, да настоек столько, что можно три зимы не мелочась лечить всю деревню, да ещё при этом останется. Для чего всё это? Ладно, потом его спрошу, а пока надо отвлечься.

Я поворачиваюсь к Гостяте и прошу:

– Позволь мне на гуслях сыграть, настроение поднять.

– Конечно, Олег, сыграй. – Отвечает она и направляется к стене, где висит заветный инструмент

Взяв гусли и выйдя во двор, я сажусь на пенёк, проигрываю по гуслям и начинаю запевать:

– Из рода могучего, из рода великого

Отправились в путь дети земли

Всё у них было:

И боль, и лишенье,

Благодатная радость и горе небес,

Могущая вмиг сломить сотню мужчин.

Погибли б они, коли не было б духа,

Горящего в сердце гордых родов.

Великое море, огромные горы, обильные чащи одолели они.

Одолеют и впредь, коли будет в них вера,

Хранящую силу тех древних родов.

– Слышу, не забыл ты заповедей волхвов. – Говорит Добромысл, входя во двор, а за ним словно утята следуют его старший сын Богдан, а за ним младший Боголюб.

Добромысл здоров как матёрый медведь и почти такой же косматый со светлой бородой до пояса. Хоть он велик и вширь и в высоту, это не мешает ему быть быстрым и подвижным. Хоть и не достаточно ловким, чем я всё время пользовался в кулачных боях с ним.

Однако, несмотря на это, в прошлый раз я всё же потерпел поражение. Сколько не гляжу на него, а всё никак не могу поверить, что он мой ровесник.

Поднявшись и положив гусли на пень, я подхожу к Добромыслу и крепко обнимаю. По крайней мере пытаюсь, и всё же объятие желтого медведя куда крепче моего – мои рёбра невольно хрустят под его весом.

– Ну всё хватит-хватит отпусти меня, леший, я сегодня не в том настроении, чтобы тягаться с тобой, тур безрогий.

Объятия Добромысла размыкаются, и я встречаюсь с его серьёзным взглядом.

– Ведать сегодня отец сильно ранил тебя, раз ты даже отказываешься от лёгкой забавы.

– Раны мои заживут. С твоей помощью от них не будет и следа. Как всегда случалось.

– Я не о телесных ранах. – Хмурится он.

– Как и я. – На моих устах проявляется печальная улыбка.

– Пройдёмте в дом завтракать пора. – Обрывает тишину Гостята. —Богдан, Боголюб помогите мне накрыть на стол.

– И то верно, сердце моё. – Молвит Добромысл. – Заходи, Олег.

– Давненько тебя не видел. – Говорит Добромысл, вправляя мне нос. – С одной стороны это конечно хорошо. Раз тебя нет, значит и телом ты здоров, но с другой стороны это означает, что твой разум становится всё слабее. Если ты даже своего единственного друга не навещаешь, то, что говорить об остальных людях.

– Неправда. – Я хмурюсь – и новая повязка Добромысла неприятно давит на глаз. – Мне нравится общаться с земляками, просто всё меньше нахожу это таким уж и необходимым. Да и о чём с ними говорить? О посевах, которых едва хватит на тот год, о скотине, которая дохнет каждую ночь. Даже если бы я заговорил, радости это мне не принесёт, а толка никакого. Ну хватит обо мне. Лучше расскажи, что у вас здесь твориться. Сколько я у вас не был три четыре месяца? Сыновья та уже вымахали, скоро папку перегонят. Богдан тебе ведь скоро семь?