Слышу хруст гортани – следующее за ним хлюпанье, то ли крик злобы, то ли вопль о помощи. Чувствую холодную вязкую жидкость наполненную силой и ядом. И снова действия опережают мысли. Руки словно сами обхватывают мертвеца мёртвой хваткой, а пустоту во рту уже наполняет новая волна крови.

КРОВЬ, СИЛА, КРОВЬ, СИЛА, ЖАЖДА.

Жалкий комок силы, ворочающийся в моих объятьях предпринимая тщетные попытки вырваться, становиться всё меньше. Тот огонек, что по каким-то неведомым причинном хранился у этого создания неизбежно гаснет. Холод и тьма, та самая тьма, что дана каждому и в каждом проявляется по своему, становятся моими. Становятся моим холодом, моей тьмой. Ещё глоток и то, что когда-то занимало это тело, покидает пустую скорлупу.

Размыкая хватку, я отбрасываю опустошённое тело не столько от крови сколько от силы, хранящейся в ней.

С необычной быстротой я поднимаюсь на ноги и поворачиваю к Михаилу, но там где раньше стоял небольшой столик, теперь находиться огромный получеловек полуволк, а под ним два тела, стена же за ним разорвана в клочья. И не понятно кому из нас следует удивиться больше ему или мне.

Однако наше забытьё прерывает Ольга, ворвавшаяся в палатку через «главный вход», с ног до головы покрытая кровью, не своей. Мельком взглянув на нас, она говорит:

– На выход; они готовятся напасть повторно. – После чего выскакивает наружу.

Мы следуем её примеру и выбегаем из палатки в разрывы в стенах. Как только я оказываюсь наружи, мне открывается интересное зрелище. Волколаки в таком боевом построении, о каком ни разу не удавалось услышать, ни уж тем более услышать.

Где два, где три человека с небольшим разрывом в три-четыре больших шага от другой такой же группы. Вместе они образуют довольно обширный полукруг или даже полноценный круг, не могу разглядеть до конца.

Хотя на людей они не были похожи ни в коей мере. Двое здоровых волков с шерстью таких цветов, каких у обычных волков никогда не будет. И, где есть, по одному здоровому прямоходящему полуволку в середине, похожи на Михаила. Огромные кто-то в полтора, а кто-то в два человеческих роста когтями словно кинжалы, которые, не сомневаюсь, не уступят лучшей стали ни в прочности, ни в остроте.

Но даже при всём их грозном виде нельзя не заметить их потрёпанный вид, у кого-то в достаточной близости от меня видны кровоточащие раны, у одного даже вытащенное наружу сломанное ребро. И всё же, казалось, при столь ужасающих на вид ранах они стоят. Стоят твёрдо дружно, и не думая упасть от боли или усталости. Их несокрушимая воля прямо витает в воздухе, пробуется на язык, входит в грудь – придаёт сил. И вот травмы уже не столь плачевны, раны кровоточат всё меньше и меньше, даже ребро медленно, но верно встаёт на место.

Конечно, здесь множество мёртвых тел разорванных на части с неистовой страстью, дабы восставшие единожды не смогли повторить этого вновь.

– Сюда! – кричит Ольга в направлении леса.

Не медля, я следую за ней, обернувшись, последний раз, замечаю почти скрывшуюся кость в шерсти волка.

– Сюда, я здесь. – Зовёт Ольга, когда я спустился в тень холма.

Она оказалась рядом с тройкой оборотней, причём все в полуволчьих обличиях.

Не успеваю к ним подбежать как средний из них, причём самый мелкий даже среди великанов, направляет на меня меч с такой скоростью, что мне едва удаётся остановиться, прежде чем острие дошло до горла.

– Тебе предстоит объясниться, прежде чем они нападут вновь иначе, МОЛЧАТЬ!!! – выкрикивает он в сторону напарников. – Иначе клинок окажется в твоём горле по самую рукоять.

Да чтоб тебя, что нашло на этого полоумного?