– Сфольятелли (5) с кремом и вишней на десерт… Что ты на меня так смотришь, мышка? Я что-то делаю неправильно?

«Ты все делаешь неправильно, проклятая ведьма… с первой минуты своего появления… и хуже всего – ты точно знаешь, зачем».

Правдивый ответ вышел бы недопустимо резким, Малена сделала над собой еще одно усилие, и слова прозвучали сдержанно:

– Сфольятелли с вишней любила Лиза, а не я.

– Ах, перестань! В нашей семье все их любят. Бруно – с самого детства, тебе бы следовало знать, милая… Неужели Мамочка Рашель не рассказывала, что это блюдо они всегда пекли по воскресеньям вместе с…

– С синьорой Алессией, мамой Бруно. Я знаю.

– Тебе тоже нужно научиться. Давай, когда Мамочка вернется из Марокко, а вы с Бруно – к нам, устроим мастер-класс, и будем все печь пирожные! Можно позвать Донати с детьми, и Орсини… У нас так давно не было семейных праздников…

Малена подняла потемневшие глаза:

– У нас с Бруно траур по дочери, еще и года не прошло. Мы не настаивали, чтобы вы держали его вместе с нами, но синьор Филиппо так решил. И знаешь, я не стану за это извиняться.

Белинда горестно поджала губы и снова потянулась погладить невестку по щеке:

– Ну что ты, что ты, милая, извиняться нужно мне!.. Я немного увлеклась… я тоже очень любила Лизу. И позавчера я тоже хотела тебе сказать об этом… но ты так остро отреагировала…

– Хватит!..

– О… тихо, тихо… только не волнуйся.

– Я не волнуюсь, но, пожалуйста, перестань!.. Перестань напоминать… что у меня нет ребенка… – последние слова потонули в задыхающемся всхлипе, и Малена закрыла лицо руками, злясь на себя за слабость и за пропущенный удар. Теперь Белинда точно получит то, что хочет: возможность правдиво рассказать Гвиччарди-старшему о «неуравновешенном поведении» невестки.

– Дорогая, послушай меня, пожалуйста… Ты снова уходишь от контакта, и меня это очень тревожит. – мелодичный голос свекрови продолжал журчать над ухом, запах духов окутывал плотной волной, улавливал в сеть, сплетенную из жасмина и роз, и почти не оставлял воздуха. Белинда пододвинула стул, подсела к Малене почти вплотную и положила руку ей на плечо:

– Давай поговорим. Я просто обязана… после твоей выходки на мосту…

Малена отдернула плечо, но снова была схвачена, на сей раз более жестко и настойчиво, а в голосе мачехи Бруно появился металл:

– Успокойся!

– Я спокойна, просто не хочу, чтобы ты меня трогала…

– Да, не выносишь прикосновений, это симптоматично. – и снова глубокий вздох, вроде бы исполненный сочувствия и материнской тревоги:

– Малена, я не стану упоминать о проблемах, которые твой поступок создал для нашей семьи… боюсь, ты все равно не поймешь, ведь ты, по сравнению с Бруно, росла совсем в других условиях, твои родители никогда не были публичными людьми…

Сопротивляться сейчас не имело смысла: Белинда все равно скажет все, что сочтет нужным, и будет делать все, что ей в голову взбредет, потому что Бруно нет дома, Мамочка Рашель и вовсе в Марокко, а собственные душевные силы Малены истончились, как весенний лед.

Она все-таки вывернулась из-под руки свекрови и встала:

– Да, мои родители были обычные люди… не надо их приплетать. Что ты хочешь мне сказать? Что у тебя не было злого умысла, когда ты мне позвонила?..

– Я надеюсь, что ты это понимаешь, дорогая… – тонкие длинные пальцы Белинды зачем-то постучали по гладкой поверхности подоконника – звук получился удивительно противным, Малене захотелось зажать уши, но она стерпела. – Я хотела поддержать тебя, просто поддержать…

Она снова постучала пальцами. Ногти, острые, выкрашенные в персиковый цвет, придавали женской руке опасный и хищный вид.