– Собираюсь учиться дальше, – и что-то внутри мне тихо сказало «правильно».

– А потом? – не успокаивался Васильев.

– Работать.

– Где?

– В городе, конечно. Здесь работы не предвидится.

– А какая работа может быть в городе у выпускника сельскохозяйственного? – поинтересовался Тимофеев.

– У друга большие связи.

– У тебя друг объявился? Извини, конечно.

– Придет время – еще не так удивлю.

Васильев помолчал, взвешивая мои слова. Потом произнес:

– Люди тебя не поймут. Село без колдуна долго не протянет.

– Да какой из меня, к черту, колдун, – отмахнулся я.

– Егорыч же учил тебя…

– Чему? – прервал я его, – травки собирать? Пойди в аптеку, там куча всяких трав по коробочкам расфасовано, на все случаи жизни.

– А заговоры? – не унимался Васильев.

– До этого мы еще не дошли, из всей латыни я помню лишь «aqua».

– Ну, это и я знаю, – пробормотал участковый.

– А сказать, что надо делать, если тебя леший кругами по лесу водит?

– Не надо.

– Поделись, – вмешался Тимофеев.

– Слушай. Надо снять рубаху, вывернуть ее наизнанку, и опять надеть! Ну, какого? В чем смысл, где логика? Как это действие может помочь найти нужную тропинку?

– Люди исцелялись, – настаивал Васильев.

– Люди верили, и вера помогала им исцеляться, – заверил я, – это как плацебо, так называемая пустышка – даешь больному аспирин, а говоришь, что это новый сильный антибиотик, почти волшебное средство. И все! Остальное дело веры. Больной встает на ноги и бежит рассказывать друзьям, какая у нас замечательная медицина и профессиональные врачи.

– А медведь? Егорыч меня предупреждал, а я не поверил. В итоге теленка потерял.

Да, этот вопрос уже посерьезнее. Каким-то третьим глазом дядя видел скрытые события? Какой внутренний голос подсказывал ему об ранних заморозках, наводнениях и разгуливающих голодных медведях. Как он разглядел ту сцену с многострадальным Степанычем и его бедным зайцем за несколько километров? И сколько он видел, слышал, чувствовал того, что для меня и для других людей было скрыто. А Васильев ждал ответа.

– Интуиция, природное чутье, – коротко ответил я.

Мы остановились у сельпо. Следующий дом мой, но до него придется идти пешком – дорогу размыло на совесть.

Васильев посмотрел на меня:

– А может, останешься? Сыграешь роль колдуна, и пусть людям их вера помогает. Деньги будут. Уважение, опять же. Люди из других сел приезжают, без них наша маршрутка загнется, связь с вокзалом потеряется. У Сесеги Джаргаловны кафе закроется.

– Этим пусть администрация района занимается. Это ее работа. Хотите все на пацана сложить? Хреночки! Мое дело – учеба. Дядя хотел, чтоб я учился.

– Учеба – дело святое, ну а после учебы? – не сдавался участковый, – через пять лет может передумаешь?

– Пять лет – срок большой, – заметил я, – может и передумаю.

Я вылез из машины и махнул рукой.

Я направился к своему дому, стараясь держаться поближе к забору Петровны. Дорога превратилась в сплошной водоем. Прислушиваясь, как Васильев разворачивает автомобиль, я ожидал, что колеса машины начнут буксовать. Нет. На этот раз обошлось. В этот момент из дверей сельпо вышел кузнец. Двухметровый, широкий – настоящий русский богатырь. Только вот душонка у него была мелкой, подлой. Как оказалось. В больших резиновых сапогах, не обращая на воду и грязь ни малейшего внимания, как гигантский ледокол, он шел посередине дороги, вода волнами расходилась от него. Внезапно он увидел меня, улыбнулся и воскликнул, только как-то не очень радостно:

– Серега! Здорова!

– Проваливай с моих глаз, – зло пробормотал я сквозь зубы, – от греха подальше.

– Серега, да ты чего? – слетела улыбка с его губ.