– Правда, батя, – тот выдержал открытый взгляд.

– Один ты меня понимаешь, – отчего-то грустно молвил Владислав, и словно очнувшись, отпустил сына:

– Пошли в дом, что ли? Гулять будем.

На сваоре – восходе солнца по самой росе Воинко повёл деда с внуком на капище. Воздух, насыщенный испарением земли, как перед грозой, вдыхался тяжело, будто через льняную прослойку. Несмеян всю дорогу только и успевал вытирать пот, смешанный с раздавленными комарами, на лбу и щеках. Горий же горным туром скакал с камня на камень. Разбежавшись, легко перескочил узкую расщелину, словно пытаясь доказать старикам, что визит к Белбогу сегодня вполне заслужил, во всяком случае, сил у него достаточно на любое испытание. Однако во второй половине пути приуныл и парень. Он ещё пытался шустрить, но уже как-то нехотя, без прежней прыти, то и дело останавливаясь перевести дух. Наконец, выдохшись, занял место за стариком, думая теперь только о том, чтобы не отстать. И лишь удивительно выносливый Белогост, казалось, вовсе не замечал духоты и тяжёлой дороги. Он, походя, выдерживал направление по одному ему ведомым приметам. И, не прилагая видимых усилий, предводительствовал маленьким отрядом, по пути ещё успевая негромко рассказывать о капище. Даже Несмеян, уже бывавший там, давно перестал следить за дорогой и, не будь рядом опытного проводника, заблудился бы.

От хутора до божьих хоромин неблизко – вёрст семь никем не мерянных, да не по тропинкам – давно уже миновали те времена, когда на светлые места силы вели утоптанные стёжки. Теперь и самой худой не держат, стараясь передвигаться по самым дремучим буреломам, каменным осыпям и мшистой чащобе.

Завернув в старый осинник, зашагали ещё медленней. Заваленный гниющими стволами деревьев, он казался непроходимым. Несколько раз перебирались, проваливаясь и путаясь в тонкой жалистой крапиве, через нагромождения поваленных толстых осин. А где-то почти ползли под зависшими над землёй деревьями. Глубокий овраг, перегородивший путь, с опаской преодолели по мощной лесине, брошенной через него. Дальше в прозрачном от жары сосняке двигались уже вольно – под ногами только мох да редкие бруснички.

Воинко, каждый раз старающийся пройти до капища другой дорогой, незаметно для путников кружил по лесу, не хуже лешего. А в тёмном кедраче, за которым начинался крутой подъём, он внимательно проследил, чтобы гости шагали в стороне друг от друга, дважды не наступая на чужой след.

– Наши родноверы сюда теперь только по большим праздникам да посвящениям ходят, – ведун аккуратно отвёл ветку волчьего лыка с редкой завязью. – Рад бы их почаще встречать, да опасно стало. Слышал я, в Новогороде попы недавно капище Перуново разорили, так Перун, рассказывают, обещал отомстить. Люди слышали. А у нас под Синюшным камнем Велеса храм изничтожили. Ведун в засаду попал, похоже, на их стороне какой-то сильный чёрный маг теперь действует – прикрыл своих разбойников кругом невидимым. Нас пока Белбог хранит, слава ему, Всевышнему.

Внезапно остановившись, ведун задрал голову, придержав шапчонку. Высокая скала – Горючий камень, заросший по южному склону ёлкой и сосной, здесь голый, круто вздымался к облакам. Еле угадываемая тропка терялась в гиблых красноватых лишайниках и сыпунах, кривясь меж хаотично накиданными божьей рукой валунами.

Ведун первым шагнул на каменные завалы. Дед с внуком, обдираясь о твёрдые грани и соскальзывая, поспешили за ним. Похоже, Воинко знал здесь каждый уголок. Не глядя, он ставил ступни на единственно верные выступы и впадинки. Горий, как только сообразил присматриваться к ведуну, сразу ускорился, но от Белогоста всё равно отставал. Последние сажени, выбившиеся из сил, они преодолевали почти по-пластунски – тут уже была набита слабая каменистая тропа, увидеть которую, впрочем, изгои не могли – действовало заклятье ведуна.