Нужно сказать, Хранитель оказался прав – воды там было хоть залейся, даже горячей. Она шла из такой штуки, которая называлась «кран» – для этого нужно было повернуть нашлепку сверху. Удобная вещь, но для нас ее никак не приспособишь… Еще там были такие розовые душистые кирпичики – Диана назвала их «мыло». Если им вымыть голову, сказала она, волосы у меня станут в точности, как у нее самой. Тут уж она приврала – сколько я их ни терла, золотыми они так и не стали.

Диана даже постирала мою парку – забрала ее как-то утром, а вернула перед отъездом. Парка была как новенькая, даже узоры на подоле; а я уж забыла, какого они цвета…

Сначала я никого, кроме Дианы да еще Улисса, и не видела – а когда спросила, где же все остальные, она рассеянно ответила, что у остальных и без того дел полно, а двух учителей на одну маленькую девочку вполне достаточно. Однако, полагаю, что если у тех, кто оставался в становище, и были какие-то дела, то довольно странные – раз делались они только за стенами Домов.

Впрочем, однажды Диана как-то уж особенно придирчиво оглядела меня, заставила причесаться и велела вести себя «прилично». Я так и не поняла, что они под этим подразумевали, но на всякий случай решила поменьше размахивать руками… Диану порой раздражали очень странные вещи…

В общем, я сидела на стуле и старалась не вертеться, а Диана вышла и вернулась еще с одним Звездным Человеком, тоже высоким – не ниже Улисса, но этот был совсем седой. Правда, старым его никто бы назвать не решился – держался он прямо и двигался легко.

– Вот, – сказала Диана, – это и есть наша ученица.

Я на всякий случай встала с табуретки и сказала:

– Здравствуйте.

Он мне не ответил, лишь быстро оглядел меня с головы до ног холодными серыми глазами.

– Вот эта? – сказал он.

Похоже, я ему не понравилась.

Диана вступилась:

– Она способнее, чем кажется.

Я некоторое время была занята тем, что пыталась понять – похвалила она меня? Или наоборот?

– Покажи, что ты умеешь, Выпь, – сказала она.

Я умела много чего, но это ее вряд ли интересовало.

Как-то я пыталась рассказать ей, как мы делаем всякие плошки из глины, она выслушала, но все больше из вежливости. Зато когда я начинала рассказывать содержание тех Записей, что успела прочесть у Хранителя, ее было за уши не оттащить.

Потому я спросила:

– А что?

Она положила передо мной какую-то Запись – на тонком белом листе, даже страшно в руки взять – и сказала:

  –  Прочти что-нибудь, ладно? Помнишь, как мы с тобой читали? Ну что ты?

Я шепотом сказала:

– Диана, я не могу.

Она растерялась:

– Это еще почему?

– Я же его не знаю… Это… не хорошо.

– Но мы же с тобой…

Она ничего не понимала. Я отозвала ее в сторонку и сказала, по-прежнему шепотом:

– Хранитель меня сюда отправил с вами, значит, с вами можно. А вообще так не делают. Не читают Записи перед человеком, который тебе даже имени своего не сказал.

– Его зовут Лагранж.

– Он сам его должен назвать… А так…

– Что там стряслось? – раздраженно спросил седой. Он посмотрел на часы – такой круглый плоский предмет на запястье. Они все время на него смотрели. Диана говорит, что по нему можно узнать время. Как будто если его измерить, что-то от этого изменится…

– Погоди, Лагранж… сейчас я все улажу…

  –  У меня через пять минут сеанс связи, – сказал тот, повернулся на каблуках и вышел. Диана побежала за ним. До меня долетали какие-то обрывки разговора, запомнить-то я запомнила, но ничего не поняла. Потом Диана вернулась. Вид у нее был какой-то пришибленный.

– Ну что же ты… – сказала она укоризненно.

На следующий день лодка не пришла.

Я так удивилась, что даже ничего не сказала. Побоялась. Ну и в глубине души подумала, что, может, оно и к лучшему. Уж очень я уставала там, в Доме Звездных. Неправильно уставала – не телом, а головой. Но, когда она не пришла и на следующий день, я забеспокоилась.