Диггеры давно излазили эти места, в сети было много фотографий и не только из материалов независимого журналиста. Учитывая изученность этих мест, она надеялась, что тут будет хоть кто-то. Зря.

Она была одна. Скоро темнота поглотила и свет позади от живой станции. Сразу вспомнился прошлый страх, стоит закрыть глаза, повернуться и ты уже не разберешь, откуда пришел. Мина рукой вела по мокрой от сырости стене, под ногами зашуршало. Она направила фонарик вниз, под ногами пробежала крыса. Она дернулась. К горлу подступила тошнота.

Что такое в ней есть, заставляющее ее пускаться на безрассудные поиски?

Сначала она услышала скрежет и методичный скрип. Затем, словно вибрацию, звуки голосов. Они были неразборчивые, но, несомненно, принадлежали живым людям. И только потом впереди появились огоньки. Она ускорила шаг, чуть позабыв, что нужно держаться стены.

Вибрация усилилась, но уже позади. Земля под ногами задрожала. Позади послышался гул. Мина резко обернулась. Вот его не было, а вот за секунду он появился, ослепив огнями. Девушка отскочила к стене. Мимо пронесся поезд, волной прижимая ее к стене. Давление было таким сильным, что она не могла сделать ни вздоха.

Когда поезд проехал мимо, она открыла зажмуренные глаза, и увидела тени людей впереди. Станция была намного ближе, чем она думала. Поезд осветил тени, жавшиеся по углам на платформе станции.

Она отвела волосы с лица, растепленные из-за пролетевшего мимо поезда, и шагнула через рельсы к платформе. Ей сразу же в глаза бросилось то граффити. Были вокруг и другие, но это особенное бросалось в глаза — «молчание» — вот, что было можно прочесть, если приглядеться к почти слившимся объемным буквам синего цвета.

Огонь в двух бочках сегодня горел, но слабо. Почти потух, но никто из местных обитателей не спешил его разжечь сильнее. Мина насчитала семь фигур, что жались тут и там по углам как кошки. В основном поодиночке. Только у края платформы мужчина и женщина сидели рядом и что-то не могли поделить между собой. Их голоса она и слышала. Остальные молчали и были неподвижны. Словно поставлены на энергосберегающий режим.

У Мины были опасения, что ее тут встретят агрессивно. Но никто даже не шелохнулся при ее появлении. Лишь мужчина, споривший с женщиной, проводил взглядом незваную гостью и прикрыл курткой причину раздора со своей соседкой.

Помимо путей, на платформе было два темных проема, что должны были вести пассажиров на выход в город. А куда сейчас они вели, было неизвестно. Из одного коридора и доносился этот методичный скрежет и скрип.

— Прошу прощения, не могли бы вы мне помочь? — Мина присела на корточки возле старика, что держался ближе всех к одной из бочек.

Он сидел на каком-то тряпье, на голове дырявая шапка, лицо почти спрятано в воротнике грязного пуховика. Ноги прикрыты еще одной курткой, почему-то без одного рукава. Рядом стояла тележка из магазина, заполненная сложенными картонными коробками, под ними виднелись бутылки.

Старик поднял на нее взгляд почти бесцветных глаз, но молчал. Мина подумала, что он ее не расслышал, поэтому повторила вопрос. Старик по-прежнему молчал. Он не рассматривал ее, вглядывался в глаза, словно через них пытался рассмотреть душу.

На секунду Мине показалось, что даже если бы она захотела, то не смогла бы разорвать связь и отвести взгляд. Но старик сам моргнул.

— Здесь помощи не ищут, — он не шептал, но в его голосе совсем не осталось звука. Шелест.

— Помощь бывает разной.

— Это правда.

— Я ищу одного человека, и хотела узнать, не видели ли вы его, — Мина продолжила, хоть старик, будто выдохся, прикрыл глаза. — Высокий, темные коротко постриженные волосы, всего скорее в длинном пальто. И лицо такое… жесткое, но красивое, — на последнем слове звук ее голоса стих.