Весь радий, произведённый в Советской России, объявлялся собственностью государства и его, надлежало хранить в созданном в 1922 году Ленинградском Радиевом институте, где специально для этих целей одновременно с институтом был создан Государственный радиевый фонд. Первым директором этого института стал его основатель, учёный с мировым именем Вернадский Владимир Иванович, заместителем – Хлопин Виталий Григорьевич учёный химик – разработчик и организатор всей радиевой программы СССР. Весь процесс производства радия от начала и до конца контролировался органами ОГПУ впоследствии НКВД. В одной тонне минерализованной воды содержалось приблизительно 0,003 грамма радия, в одной тонне соли – концентрата 0,03 грамма. В начале 20-ого века один грамм радия стоил как двести килограмм чистого золота, дороже радия на земле, в то время не было ни чего.

Ларионыч, хорошо владел топором и его после строительства и успешного пуска «Водного промысла» определили в бригаду по заготовке и распиловки леса. Строил бараки, хозяйственные постройки, кантору, карцер, клуб – театр. Вскоре Ухто – Печорский трест ОГПУ по окончанию беспримерного строительства через непроходимую тайгу и непролазные болота тракта Усть-Вымь – Чибью, названного начальником строительства для смеха, что ли «Весёлый Кут», начал не менее героическое строительство железной дороги, тянули от станции Котлас до открытых Ухтинской экспедицией угольных месторождений на речке Воркута. Ларионыча перевили в бригаду по заготовки шпал. Там было повольнее, хотя тоже не сахар, нормы запредельные. Летом – гнус: мошка сгрызающая кожу с рук, с лица до мяса, комары высасывающие последнюю кровь, энцефалитные клещи, оленья кровососка и непролазные топи. Зимой – морозы под минус пятьдесят, беззубые рты от цинги. Жили в землянках, шалашах. За то, всегда у чистых, таёжных рек: Айюва, Вис, Кабантывис, Сэдзьвож, Малая Пера, Лемью, Войвож, Рыбница, Каджеромка, Чикшина, Кожва, Большая Сыня, Косью, Кожим по ним и сплавляли лес до «железки». Эти реки и спасали от голода. Ловили сига, хариуса, семгу, омуля, таймень, ряпушку, гольца. Выше по течению пелядь, нельму, чир, ну и ерунду всякую; щук, язей, налимов, окуней. Половину отдавали охранникам, половину оставляли себе, чего-чего, а рыбы хватало всем. Охранники с лодок из трёхлинеек били оленей на переправах, лосей, медведей – сплавом, глухарей на галечниках. Заключённые разделывали туши, солили, вялили мясо, рыбу, заготавливали впрок ягоды, грибы. Как-то зимой, на Кожиме у «шпалареза», где первая родовая нерестильная яма сёмги местных коми, валили ель на распиловку, нужны были доски для нового барака, вальщики – два уголовника не рассчитали, ель пошла на Ларионыча, а может, и нарочно на него направили. К тому времени он стал бригадиром, а уголовники раскулаченных, политических и бело – бандитов не любили и понятно почему. Кулаки с ворами расправлялись по-свойски, без судов, да… и из «бывших» считали ниже своего достоинства иметь дело с уголовниками. Снег был глубокий и Ларионыч не успел отскочить, завяз в снегу, упал на спину, ель грохнулась на него и сухим суком вырвала ему правый глаз. Два месяца пробыл в лагерном лазарете. Ни новый начальник ГУЛАГа ОГПУ – НКВД комиссар госбезопасности третьего ранга Берман Матвей Давыдович, сменивший старшего майора госбезопасности Когана Лазарь Иосифовича, ни его заместитель – Плинер Израиль Израилевич, не стали подписывать прошение, о досрочном освобождении по получению тяжёлой травмы на производстве, поданное им от старшего майора госбезопасности начальника УСЕВЛОНа ОГПУ Мороз – Иосема Якова Моисеевича.