– Я никогда так не скажу, Дэйчи! Вы мне очень дороги, я люблю вас… И их тоже… очень… На самом деле, мне так их не хватает. Я не могу забыть того, что случилось тогда.
Словно что-то держит меня здесь. И так больно…
– Мм… Ясно.– холодно ответил Дэйчи, отводя взгляд в сторону.
– Ты просто не понимаешь, каково это… – так же холодно отозвался Киба.
Дверь отворилась и в комнату вошёл Герман. Он поневоле услышал весь этот разговор.
– А ну-ка выйди, Дэйчи.– с ходу сказал отец.
Парень лихо швырнул на постель подушку, которую всё это время удерживал правой рукой за кончик, сунул руки в карманы и с отрешённым видом вышел из комнаты.
Киба встал, облокотившись лопатками о стену, потупил взгляд на пол, скрестил руки на груди в ожидании начала какого-нибудь заумного разговора.
Мужчина тихо подошёл к окну, чуть наклонив корпус вниз, упёрся кулаками в подоконник.
– Значит, ты хочешь остаться здесь.– тихо сказал он.
– …
– Ну и как это будет? – тяжело вздохнув, спросил он.– Как же ты проживёшь один? Даже друзей нормальных нет.
Мы могли бы, конечно, остаться здесь, но тогда меня просто уволят за неподчинение серьёзные люди… И всё. Я тут, правда, сам виноват, недоглядел за документами – тогда мне это казалось мелочью…
– …
– Я так понимаю, мои слова прозвучали в никуда!
Мне гадко это говорить, но так уж устроен наш жестокий мир. Понимаешь, сын, всем правят деньги. Я ненавижу эту истину! И вот этим самым бумажкам абсолютно безразлично: кто ты, что с тобой случилось, и чем ты живёшь. Они, беспощадные, только и ждут того, кто сейчас же готов заработать их или украсть в большем количестве. Им безразлична судьба такого, как ты, мальчишки.
– Почему всё ток? … – наконец прошептал Киба.
Отец нерешительно подошёл к сыну, крепко обнял его, в первый раз за столь долгий промежуток времени.
– Да и сам подумай.– сказал Герман, – Вот ты останешься здесь, и что дальше? Эта жизнь просто сломает тебя.
– Не сломает.
– Пусть так. Моей радости и гордости за тебя не будет предела.
Хотя я не знаю, как твой характер и жестокость этого мира перенесут друг друга. Скольких сильных людей ломала эта жестокость… и боль от одиночества!
– Я же не один.– улыбнулся парень.– К тому же, вы сами много говорили…
– Вот ведь ничем не проймёшь! – с улыбкой сказал мужчина, потрепав сына за плечо.– Ладно, Бог с тобой, оставайся на проверку нервов. В конце концов, ты всегда можешь позвонить нам, в любое время дня и ночи, мы будем очень ждать и конечно волноваться. Да и правда: мы всегда все будем вместе. Да и к тому же, вам обоим бы всё равно пришлось отделиться от нас… годом раньше – годом позже. Ладно…
Ты молодец, я тобой горжусь! – тихо сказал отец.
|V
Настал заветный день. Всеобщее чувство всех пламенных искр этого семейного очага было настроено на предстоящие перемены. Все документы уже были готовы, а вещи собранны.
Вита долго не могла отойти от сына, решившего остаться, обнимала его и ругала сквозь слёзы.
– Ну, что ж, нам уже пора.– холодно сказал Герман, указывая на часы на запястье. – Мне ведь назначили встречу на определённое время…
– Учти, месть моя будет ужасной.– с улыбкой сказал Дэйчи, пожимая руку Кибы.– Кинул меня – теперь держись!
– Да перестань, Дэйчи.– улыбнувшись в ответ, сказал Киба.
– Ладно, ладно. Только одну мою просьбу исполни: звони, брат, почаще. А… да… и поменьше в кошмары впутывайся – одному будет трудно выкрутиться.
– Как получится.
– Бывай.
– Советую запомнить его слова.– сказал Герман, положив руку на плечо Кибы.– Ну, счастливо.
Вита в последний раз обняла сына, поцеловала его в щеку. «Ну, до свидания, дорогой. Мы будем скучать.» – прошептала она ему на ухо. « Простите меня…» – в сотый, наверное, раз сказал он эти слова.