Если бы не введенные Оттаром перед серией тестов препараты, кузнец бы наверняка потерял сознание. Викинги, словно причудливую картинку, с интересом рассматривали бледного, как смерть, подземника.

– Может, – повернулся в сторону Торбранд, – ему еще чего-нибудь вколоть?

– А? – бросил короткий взгляд из-за монитора Отар. – Да ну, пустяк, Торбранд…

– Ну, смотри… – конунг выжидал, наблюдая, как дверг справляется с собой.

Почти тридцать лет, ребенок от первого брака, надежды на жизнь и покой в старости, на почетное пенсионное место в Убежище, где вы все? Миха закрыл глаза, чувствуя, как начинает раскачиваться потолок. Голос конунга пробился через пелену, словно желал добить дверга.

– Приблизительно сорок восемь часов назад ты был, волею Норн, инфицирован «Фенриром». Орм Змееныш, сын Вестейна, невольно смешал свою кровь с твоей, положив начало процессу поглощения. Теперь два момента. Первый – это ты, дверг. Раумсдальцы испокон веков, – это слово так уверенно звучало в устах Торбранда, словно северяне действительно жили на сибирской земле не менее пары веков, – были людьми. И второе – тесты Оттара указывают на стопроцентное усвоение твоей кровью нашей вакцины. Без учета, оборвется нить твоей жизни завтра или нет, так же как и не учитывая твое желание, через сутки ты станешь одним из… – он не стал использовать такой оборот, в последний момент изменив фразу, – станешь таким же, как мы.

Словно не вслушиваясь в смысл сказанных конунгом слов, Атли широко зевнул, почесывая коротко стриженый затылок, а Рёрик потер переносицу, снова сменив позу. Миха прочистил горло, что удалось ему с большим трудом.

– Может… – он вздохнул, как перед спуском в обваленную шахту, – пойдем перекурим?

– О! – Рёрик оживился, привставая в кресле. – Дело говорит ведь, конунг! – складывалось впечатление, что для северян беседа происходит в отвлеченной манере и о вещах вообще второстепенных. Миха вглядывался в иссушенные ветрами лица и не понимал. Управление Убежища при решении подобных вопросов на сутки запиралось в зале совета и попробуй только пикни… А тут он с «покурить» словно в воду глядел.

– Пойдем, покурим, – чинно кивнул Торбранд, вставая, после чего поднялись и ярлы.

Вышли в высокий коридор, отошли к мусорному ведру в дальнем тупиковом конце, и Рёрик раздал сигареты. Хоть Миха и не курил, но качество табака, наверняка выращиваемого северянами самостоятельно, отметил. Хороший, крепкий. Дождавшись, пока прикурят остальные, он забрал у ярла спички и через несколько секунд с долей страха сделал несколько первых, за лет эдак двадцать, затяжек. Что теперь табу на курение тому, чья кровь по законам его дома навсегда испорчена? Кашлянул с непривычки и вспомнил, как тайно, боясь каждого шороха, смолили с дружками на нижних этажах Убежища, когда еще в школу ходил. Викинги неторопливо курили, поглядывая на дверга. Ниже их как минимум на голову, а то и больше, подземник стоял окруженный людьми, ежась от продувающего борг сквозняка и неумело вдыхая дым, в попытке унять дрожь в руках.

– А сам-то чего сказать можешь, дверг? – нарушил молчание Рёрик. – У нас любят, чтоб язык не хуже рук за человека ответить мог.

– Насколько я понимаю, – после недолгого молчания сказал Миха, оглядываясь на всех, – у меня есть два пути. Умереть или присоединиться к вам, – табак сделал свое дело, понизив давление и прогнав предательскую дрожь.

– Последнее непросто, – бросил в воздух Рёрик, – очень непросто…

– А что я теряю, если не смогу? – Миха почувствовал, что к нему возвращается его привычная манера неторопливо и уверенно излагать мысли. От северян это не укрылось и они обменялись снисходительными улыбками.